Книга Именем королевы - Сьюзен Виггз

Вспышка молнии осветила небо. Дождь усиливался, переходя местами в град.

– Нет, о боже, нет!

Ее зубы стучали от холода, она сжала их и стала молиться:

– Пожалуйста, Боже, нет. Святая Дева Мария… Пиппа погрузилась в хаос воспоминаний, рожденных в ее голове.

«Пресвятая Дева Мария…» Слова няни гулким эхом стучали в ее голове, хотя няня давно погибла, смытая с палубы корабля огромной волной. Пес продолжал лаять, скулить и пошатываться на своих длинных лапах, но он оставался единственным живым существом, и она вцепилась в его мокрую шею.

Судно мотало из стороны в сторону, как щепку. Но спустя некоторое время раздался страшный треск, словно упал гигантский дуб в парке дедушки Стефана.

Когда молния вновь озарила окрестности, она разглядела, почему судно остановилось. Огромная острая скала, высотой с церковную колокольню, сделала пробоину в борту. Пиппа ухватилась за толстый мокрый канат в ожидании прихода следующей волны. В свете очередной молнии она увидела надвигающуюся огромную волну, словно отлитую из черного стекла.

Судно приподняло и опять бросило на камни. Нос кормы задрался вверх. Целая армия бочек понеслась на Пиппу. Какая-то сила приподняла ее и швырнула в море. Она плыла в кромешной темноте, ей становилось все труднее и труднее, когда она почувствовала…

Пиппа закричала, когда вода стала наполнять лодку. Она с трудом различала полоску берега. Лодка все больше погружалась в воду, ею стало невозможно управлять, наконец она и вовсе пошла ко дну.

Пиппа перестала кричать, когда сквозь звуки бури до нее донесся слабый охрипший собачий лай. Потом опять в ушах взревел ветер. Она скользнула в холодную воду, вцепившись в уцелевшее весло, как за последнюю надежду на спасение.

Пиппа еще успела с горечью подумать, что де Лэйси проделали такой большой путь и так и не увидят ее. Затем она отключилась. Вода сомкнулась над ней, а под водой шторма слышно не было. Под водой было тихо, как в могиле.

В самый разгар бури двое всадников встретились у заброшенной пастушьей хижины на склоне холма, обращенного в сторону озера. Айдан спешился и повел лошадь в темное укрытие. Фортитьюд Броуни, лорд-констебль Килларни, проделал то же самое.

Айдан приехал один, хотя прекрасно знал, что отряд насквозь промокших английских солдат стоит у подножия с противоположной стороны холма. Броуни был крайне осторожен, когда речь шла о его безопасности.

Айдан распустил своих воинов и отправил их в горы, это было одно из первых условий Броуни.

Какое-то время они стояли молча, рассматривая друг друга, и холодный дождь омывал их лица. От бушующей бури вечерний свет померк, но Айдан все равно видел ненависть в длинном, вытянутом аскетичном лице Броуни. У него были тонкие губы, высокие скулы, жесткая складка у рта и сумрачный взгляд. Броуни придерживал шпагу рукой, но Айдан не опасался, что тот ею воспользуется. Не здесь. Не сейчас.

– Вы, конечно, мне не поверите, но мне очень жаль, что Фелисити погибла, – начал Айдан.

– Тебе следовало бы об этом подумать, когда ты убивал ее.

– Не-ет, сэр. Я ее не убивал, но моя вина куда больше. – Айдан был готов и не к таким обвинениям. – Фелисити и сейчас была бы жива, если бы мы никогда не встретились и никогда не поженились бы.

Броуни странно кашлянул и отвернулся, положив руку на перекладину двери и глядя в бушующий за дверью шторм.

– Тебе слишком не терпелось жениться на этой нищенке. Поэтому ты столкнул Фелисити.

Айдан стиснул зубы.

– Милорд, мы оба знаем, что она сошла с ума. Она себя убила. Тому есть свидетель, англичанин, как и вы.

Легкая дымка поднималась от стен укрытия.

– Возможно, я виноват только в том, что не разглядел ее сумасшествия, – продолжил Айдан.

– Ты свел ее с ума, ты – убийца! Ты, и только ты виноват во всем!

Айдан не испытывал гнева, его охватила невыносимая усталость.

– Вы когда-нибудь задумывались о состоянии ее душевного здоровья, когда заставляли ее стоять на коленях или повторять вслух Священное Писание бессонные ночи напролет?

Воцарилась тишина. Дождь усилился настолько, что буквально скрыл берега озера. Пиппа ненавидела штормы, и теперь, когда Айдан узнал о ее прошлом, он стал понимать почему. Это хорошо, что она отправилась в Иннисфален, пока погода была хорошей. Она, совсем как он недавно, пыталась обрести утешение на острове. Она найдет у Ревелина тепло и кров, и он даст ей разумный совет ехать к де Лэйси.

Стиснув зубы от мысли, что он потерял ее, Айдан ждал, пока Броуни заговорит.

– Не смей пачкать имя моей дочери, произнося его. – Пожилой человек отвернулся, приглаживая шевелюру мокрых волос. – Согласно письму, что ты прислал с венецианкой, ты готов принять мои условия.

Айдан горько усмехнулся в ответ:

– Я бы не стал называть ваши требования моей сдачи условиями.

– Ты заслуживаешь четвертования, чтобы умирал не сразу, а по частям.

Голос Броуни дрожал, и Айдан почувствовал к нему нечто вроде сочувствия. Все-таки этот человек потерял дочь. В моменты своего просветления, еще до того, как она начала ненавидеть Айдана, она была мила и тиха.

– Если вы согласитесь выполнить свою часть обязательств по этой дьявольской сделке, – проговорил Айдан, – я готов сдаться.

– Прекрасно.

Броуни направился к двери хижины и поднял руку. Вошли четыре человека, прижали Айдана к стене и закрепили холодные железные кандалы вокруг его запястьев и лодыжек.

Броуни направил свою лошадь прямо в стену дождя. Он улыбался.

– Я доставлю себе удовольствие послать О'Донахью Мара прямо на Небеса.

Непонятный запах висел в воздухе. Пиппа вздрогнула, удивилась и испугалась такого явственного сна, что даже запах в нем казался настоящим.

Это был запах, который она узнавала на уровне подсознания и отзывалась на него, поскольку он был полон нежности и был неповторим, напоминая ей о матери.

Ее матери.

Она утонула? Она уже на Небесах? Филиппа заставила себя открыть глаза, чтобы прервать сон. Но она не спала, а лежала на странной кровати. Как она сюда попала?

Она посмотрела на огонек свечи, невольно отметила роскошные, но незнакомые гардины.

Затем она повернула голову на подушке и увидела женщину.

Мама.

Ее сердце подсказывало ей, что она дома.

Охваченная ужасом и радостью, переполненная благоговейным трепетом и облегчением, Филиппа села на кровати, поджав колени и обхватив их руками. Она глядела во все глаза, а на нее смотрела невысокого роста темноволосая женщина.

Где-то в углу колыхался огонек свечи. Филиппа затаила дыхание и закрыла глаза, и из тьмы прошлого проступили воспоминания, так явственно, словно все было только вчера.