Книга Огневой бой. Воевода из будущего - Юрий Корчевский

Я вскочил на коня и подъехал к обозу, проезжающему городские ворота. Пристроился рядом с замыкающим стрельцом.

– Кто старший из охраны?

– Ты кто таков, чтобы спрашивать?

– Боярин Михайлов.

Стрелец оглядел меня, кивнул головой.

– Вон, у первых саней едет, рядом с казначеем.

Обоз уже проехал ворота, втянулся на тракт. Дорога была узкой, и старший из охраны ехал теперь позади саней. Я догнал его и пристроился рядом, стремя в стремя.

– Доброго утречка! Ты старший будешь?

– Ну.

– Не нукай, не запряг. Я боярин Михайлов, из Вологды. Поговорить без посторонних можно?

– Тут все свои, говори, коль дело есть.

Что-то не понравился мне старшина стрелецкий. Вид нагловатый, смотрит свысока, да и не представился, когда я себя назвал. Неуважение. Плюнуть бы на него, да дело уж больно важное.

– Нападение на обоз намечается.

– Это кто сказал?

– Я. От разбойника узнал.

– Вот в Разбойный приказ и обращайся.

Я решил предпринять последнюю попытку:

– За вами Иван, писарь из Казенного приказа, со своими головорезами следует. Думает в тыл вам ударить.

– Ништо, у меня два десятка опытных вояк. Ты где такие шайки видел, боярин?

– Как знаешь, старшой.

Я пришпорил коня и обогнал обоз. И нужно же было мне перед этим олухом унижаться? А, ладно, я свой долг выполнил, последствия теперь пусть сам расхлебывает.

Я гнал коня по вологодскому тракту почти до вечера, изрядно опередив обоз. С комфортом переночевал на постоялом дворе и – снова в путь.

Ближе к полудню дорога стала подниматься на холм. Зимник вился среди деревьев, забираясь выше и выше. Я обернулся.

С возвышенности открывался отличный обзор: равнина, покрытая ослепительно-белым снегом, кое-где – островки леса, хорошо просматривалась дорога, верст на пять – как на ладони. Место для засады – лучше не придумаешь. По обеим сторонам лес – укрыться можно, и из него видно далеко, особенно – если наблюдателя на дерево посадить. Лошади на подъем ход сбавят, целиться удобно. А если еще и учесть, что ближайшая деревня – в десяти верстах, то место для разбоя прямо отменное.

А ведь Федька скоро должен здесь быть или подъезжает уже.

Я всмотрелся в даль – на дорогу. Не видать пока обоза. Да и рано еще его ждать. У саней ход невелик – почти вдвое меньше, чем у верхового. Так что, вероятнее всего, обоз будет завтра, да и то – после полудня.

Я решил проехать вперед – осмотреть дорогу. После нескольких поворотов справа открылась вершина холма.

Я остановил коня, всмотрелся, отыскал взглядом тонкую полоску дороги. А ведь скачет кто-то с севера, да не один! Не Федор ли сюда торопится?

Учитывая, что мою помощь старший из стрельцов отверг, даже не дослушав суть, то зря хлопцев своих напрягал. Подожду их здесь, мимо меня не проедут. Посоветуюсь с Федором. Исполнитель он очень хороший, десятник – лучше не надо, но это – его потолок. Тем не менее одна голова – хорошо, а две – лучше.

Долго я ждал всадников, даже продрог на ветру. Но вот из-за поворота вырвался мой десяток. Хлопцы раскраснелись на морозе, кони дышали тяжело, однако же ратники были одеты добротно, все при мушкетах, на боку – сабли. Справная дружина, хоть и невелика.

Федор подъехал, соскочил с лошади.

– Здрав буди, боярин. Наказ твой выполнил. Что прикажешь?

– Молодец, Федор! И весь десяток – молодцы! Только вот что вышло здесь.

Я понизил голос и слез с коня. Хлопцы деликатно держались в сторонке.

– Перехватил я обоз в Ярославле, попытался предупредить старшего в охране о засаде, да не поверил он мне. Самолюбив больно, видно, жареный петух еще не клевал его в одно место. Послал меня в Разбойный приказ, представляешь? Что делать будем?

– Да плюнь ты на них, боярин! Ты помощь свою предложил? Предложил! Отказался он? Так с тебя взятки гладки.

– Так-то оно так. Только золото – не стрельца того, а государево. Что со старшим тем станется – меня не волнует. Не повезет – разбойники живота лишат, повезет и уцелеет – государь за обоз спросит. И еще неизвестно, что лучше.

Федька рассмеялся.

– Боярин, ты хоть ел сегодня?

– Утром перекусил слегка.

– Мы сальца да хлебушка захватили. Поешь немного, а то уже глаза впали. На сытый желудок и думается лучше.

Я согласился. Демьян, как бывалый охотник, развел маленький, почти бездымный костерок – так только охотники и умеют. Федор нанизал на прутики сало и хлеб, промерзшие на морозе до плотности камня, и начал поджаривать все это над костром. Запах поплыл над поляной умопомрачительный. Хлопцы последовали его примеру.

Федор протянул мне ломоть поджаренного хлеба в две ладони величиной, а сверху наложил кусок сала – розоватого, с прослойкой мяса. Я вонзился зубами в немудрящую еду. Вкуснотища!

После того как мы все немного подкрепились, решение пришло само. Укрою-ка я хлопцев в лесу, на подъеме. Проедет обоз спокойно – мы уйдем, будет нападение – мы поможем отбиться. Решено!

– На коней!

Мы направились на обратный склон холма.

Один из холопов по распоряжению Федора влез на высокую сосну – наблюдателем. Демьян снова развел костерок – хоть руки погреть да немудрящую еду приготовить. Кто знает, сколько еще ждать придется.

До вечера ничего не произошло. Изредка проезжали крестьяне на санях, еще реже – проносились верховые.

Лошади, укрытые попонами, сбились в кучу. Холопы бросили на снег овечьи шкуры, а кто порачительнее был – волчьи али медвежьи, и улеглись вокруг костра. А тут погода, будь она неладна, портиться начала: ветерок задул, закачал верхушки деревьев, завыл, стал снегом бросаться.

К утру и мороз покрепчал. Неуютно в лесу зимой. Это на прогулку в парк выйти – хорошо, бодрит. А когда сутки на природе проведешь – уже и тепла захочется.

Встали затемно, разминали затекшие и замерзшие руки и ноги.

– Глянь, Терентий, у тебя щеки побелели! Разотри рукавицей, а то поморозишь!

Развели костер, дров не жалели. Если даже и будет дым, кто в такой снежной круговерти со стороны дороги увидит?

Покормили лошадей овсом из торб, сварили кулеш. Все жадно поели горяченького. Переметные сумы быстро опустели – овес съели лошади, небольшой запас продуктов – ратники. Ни я, ни Федор не рассчитывали, что ожидание обоза растянется надолго. Если и сегодня его не будет, вечером есть уже будет нечего. Хлопцы-то ладно, перебьются – не впервой. А голодная лошадь устанет быстро.

Рассвело. Наблюдатель влез на сосну.