Книга Талисман - Мэрилайл Роджерс

– Я понимаю, но не принимаю сказанное тобой в качестве оправдания за действия против меня. Но у тебя нет ни малейшего смягчающего обстоятельства, объясняющего твои непростительные действия против Элизабет. Ты могла бы просто продолжать содействовать планам сэра Дэвида в отношении меня, но ты фактически потребовала, чтобы мою жену продали в гарем какого-нибудь шейха.

– Но, Грэй! – Странный блеск появился в слюдяных серых глазах Юфимии, такой же пугающий, как и ее вывихнутая логика. – Я только думала об имени нашей семьи – о чем и тебе следовало подумать. – Это звучало как выговор няни своему подопечному. – Кровь наследников Эшли никогда не должна быть разбавлена кровью купцов.

Почувствовав, будто эти слова на самом деле ударили ее, Лиз гневно вспыхнула и выпрямилась, отодвигаясь от обнимавшей ее руки Грэя. В ответ, хотя он по-прежнему не отрывал взгляда от сестры, его руки нежно погладили ее сжавшиеся плечи.

– Я подозревала, что американка носит твоего ребенка. Я была уверена, что, даже если бы ее спасли из грязных рук торговцев проститутками, ты никогда не осмелился бы признать ее ребенка своим наследником.

Светлые глаза вспыхнули такой яростью, что Юфимия отшатнулась, а Грэй мгновенно повернулся к Лиз:

– Преуспей злодеи, которых мы одолели, в своих гнусных планах, я бы искал тебя, пока жив, и с радостью вернул бы домой и свою бесценную жену, и ребенка.

На протяжении неприятной сцены миссис Симс тихо ждала за дверью, но в эту паузу, казавшуюся финалом, она вошла в комнату и накинула плащ на плечи своей хозяйки.

– Пора, леди Юфимия, – сказала она с непоколебимой верностью. – Карета ждет, чтобы отвезти нас на вокзал. Единственный дневной поезд в Корнуолл отходит через час.

Юфимия выпрямилась со слабой пародией на прежнюю себя:

– Наши чемоданы упакованы и погружены?

– Да, мэм. – Миссис Симс кивнула и быстро вывела ее милость из комнаты.

Когда Юфимия ушла, а с ней и страшные тени, Тимоти занялся освобождением Дру от неправомерно возложенной ею на себя вины и возрождением ее прежнего хорошего настроения. С жизнерадостностью юности эта пара вскоре углубилась в обсуждение свадебных планов и мечты о будущем.

Заставив себя на время забыть тупую боль из-за предательства сестры, Грэй обратил все свое внимание к источнику такого света и тепла, который, он знал, может залечить раны его прошлого уверенностью в их будущем.

Грэй встал и учтиво поклонился, протягивая руку и помогая удивленной Лилибет встать:

– Могу я несколько минут поговорить с тобой в библиотеке?

Вопрос был задан самым серьезным тоном. Тем не менее по хитрой улыбке, сопровождавшей эту просьбу, было ясно, что Грэй нарочно повторяет фразу, подобную той, что произносил в их первые искрометные недели вместе. Лиз помнила, как часто эти первые надменные просьбы были предвестником страшных, огнедышащих столкновений. Теперь она приветствовала любой предлог остаться наедине с этим неотразимым мужчиной и насладиться огнем другого рода.

– Конечно, ваша светлость. – Лиз приподняла юбку и, прижав палец к подбородку, присела в элегантном реверансе.

Предмет ее насмешки зарычал, и, несмотря на все еще мешавшую боль, смеющаяся Лиз танцующей походкой вошла в уставленную книгами комнату, на шаг впереди него. Закрыв дверь, Грэй тут же подхватил игривую кокетку на руки для страстного поцелуя. Она отдалась теплой близости этого объятия, и прошло некоторое время, прежде чем он опустил ее на неустойчивые ноги.

Лиз прислонилась к полке с книгами, а ее необыкновенный муж направился к письменному столу. Он опустил руку в тот же ящик, в котором она нашла отвратительные угрозы на обрывках грубой бумаги, и ей стало любопытно. Потом, когда он повернулся к ней с чем-то зажатым в руке, она узнала, что это, по жесту, который помнила с того, первого раза. Лицо ее загорелось любовью ярче, чем ее ослепительная грива.

Грэй вытянул руку, и на его ладони лежал талисман, маленькое углубление в серебряном обрамлении. Он первоначально отдал ей его с любовью, которой не осознавал. Теперь он поднял ее руку, прижался к ладони горячим поцелуем и затем положил на нее камею, как бы запечатывая эту ласку навсегда, и сопроводил этот жест признанием, тем более значимым, что оно не было украшено цветистыми словами: «Я люблю тебя». Пальцы Лиз сомкнулись вокруг бесценного знака, и она прильнула к Грэю, осыпая нежными поцелуями, сколько могла дотянуться, его щеки и шею, шепча снова и снова: «И я обожаю тебя, обожаю тебя, обожаю тебя».

Эпилог

Конец сентября 1886 года

– Отец уже договорился об охоте на Дабл Эйч в первый уик-энд после нашего приезда. – Сидя на плюшевой кушетке в семейной гостиной Эшли Холл, Лиз улыбнулась входящему мужчине. Улыбки, теперь привычные губам ее мужа, сделали его еще более неотразимо красивым, чем в момент их первой встречи. – Боюсь, что фазанья охота, в которой он принимал участие во время первого визита сюда, не произвела на него впечатления, также как и на меня в первый раз.

– И до сих пор не производит, – пробормотал Грэй и наклонился, чтобы коснуться легким поцелуем неизменно влекущих губ, а потом продолжил: – Когда Сэмюэль принял приглашение в Шотландию, я предупреждал его, чего можно ждать. Он такой же упрямый, как ты, и настоял. Мы можем только радоваться, что его по крайней мере пощадила шальная пуля, которая прервала твой первый британский отстрел птиц.

– Нет, она прервала не британский отстрел, а американский стиль охоты, к которому я вынудила других, прежде пристыдив их. – Она выпрямилась, бросая на него взгляд, исполненный притворного испуга. – Надеюсь, предстоящая охота не таит в себе подобного нападения.

– Не думаю. Сомневаюсь, чтобы у тебя были тайные враги в Вайоминге, поджидающие тебя с угрозами. – Уголки губ Грэя хитровато поднялись, и, садясь рядом с ней, он легонько стукнул пальцем по кончику ее носа. – Или ты пытаешься испортить мне предвкушение нашего визита, хотя знаешь, как мне понравились наши предыдущие поездки.

– Ни за что, – торжественно заявила Лиз, прислоняясь к нему, когда он обвил ее рукой, и снова молча признаваясь себе, что свобода, которую она раньше считала возможным обрести только на широких, бескрайних просторах, была бы на самом деле тюрьмой одиночества. Ей доставляли удовольствие их визиты на ранчо, но у нее не было желания уединенно жить там. Возможно, один из их младших детей захочет жить там, возможно…

– Конечно, никак не в этот раз, – добавила она многозначительно, – когда я тем более должна насладиться поездкой, зная, что не смогу поехать будущей осенью.

Глаза Грэя мягко засветились, встретившись с бирюзовыми, и посмотрели на еще тонкую талию.

– Скажем Тимоти и Дру – чуть не забыл, они вот-вот будут здесь – или оставим свет рампы им?

– У нас впереди месяцы, чтобы поделиться новостью о нашей растущей семье, а у Тимоти – большая победа…