Книга Рыбы молчат по-испански - Надежда Беленькая

– Справимся, – энергично закивал Луис, словно подбадривая сам себя. – Обязательно справимся!

Он хлопнул супругу по плечу. На его полном, гладко выбритом подбородке темнела глубока царапина с каплей подсохшей крови.

«Надо бы чем-нибудь смазать Луису раны. Купить календулы», – лихорадочно соображала Нина, поднимаясь вслед за ними по широким ступеням гостиницы «Украина». К сожалению, аптечный киоск на первом этаже в это позднее время был уже закрыт.

– Вот, держи, – обратилась Нина к Марии.

Она вырвала из блокнота листок и быстро чиркнула шариковой ручкой несколько слов. – Это название лекарства – русскими печатными буквами. Утром спустишься к киоску, покажешь продавщице, и тебе дадут пузырек и вату. Намочишь вату раствором из пузырька и смажешь Луису царапины. Поняла?

– Поняла, – всхлипнула Мария, но Нине показалось, что ничего она не поняла.

«Завтра, – решила Нина, – завтра непременно позвоню и напомню».

Из гостиницы «Украина» Нина выбиралась целую вечность.

Она брела по темным заскорузлым снегам, удивляясь, почему популярный отель расположен так далеко от метро и откуда взялся запах гари, щиплющий ноздри.

«Наверное, где-то пожар», – думает она, выходя к Киевскому вокзалу.

На другой стороне улицы полыхает помойный контейнер. Сияющий белый дым восходит к высокому небу, усыпанному звездами.

Подморозило. Возле метро Нина поскользнулась и больно шлепнулась на тротуар.

– Проклятая зима, – шепчет она. – Почему ты так долго тянешься? Ведь скоро апрель!

– Боже, что я наделала? – крикнула Нина во весь голос, вставая с черного скользкого асфальта.

Тормозивший возле Киевского вокзала троллейбус протяжно взвыл, заглушив ее крик.

* * *

Дома Нина выгребла из рюкзака стопку зеленых соток и сунула в тайник. Наотрез отказавшись от макарон, заперлась в комнате и легла спать. Уснула мгновенно – черным пустым сном.

Среди ночи проснулась – словно кто-то потряс ее за плечо.

«Что меня разбудило? – соображала она, тревожно всматриваясь в сумрак комнаты. – Что-то ужасное, непоправимое…»

«Эти дети!.. – застучало в мозгу. – Сестры замучили испанцев!» Как только настанет утро, она немедленно всем позвонит – Елене Ильиничне, Тане-медсестре. Почему она не сделала этого раньше? Почему не расспросила Елену Ильиничну, когда та сама подошла к ней в суде?

«Боже, что я натворила», – шепотом повторяла Нина, вставляя босые ноги в тапки и в кромешной тьме пробираясь в прихожую. Она ощупью отыскала на вешалке свое пальто, запустила руку по очереди в оба кармана. Бумажка с телефоном не обнаружилась. Не было ее и в других местах – ни в рюкзаке, ни в кошельке, ни в кармане джинсов. Тогда Нина залезла в тайник, вынула и разложила на столе спрятанные накануне евро: бумажка с телефоном исчезла бесследно.

«Ну где же ты, – окликнула ее Нина. – Где-где-где…»

В машине! В машине у Вити! Бумажка так и осталась на панели возле ветрового стекла, где лежали карта Рогожинской области, календарик, визитки испанцев и еще какие-то бросовые никчемные бумажки.

До самого утра Нина даже не пыталась уснуть. В девять позвонила Вите. Витя спустился к машине, достал бумажку – к счастью, она действительно лежала на панели – и отправил ей эсэмэской оба телефона.

Директрисы на месте не оказалось, зато медсестра Таня взяла трубку сразу.

– Да-да, – ответила она. – Я вас помню. Вас Ниной зовут. Мы с Еленой Ильиничной так и думали, что вы позвоните.

– Даже не знаю, что вам сказать, – произнесла она нерешительно, выслушав сбивчивый Нинин рассказ. – Девочки трудные. Диагноза у них нет, но это ничего не меняет. Не ставят у нас фетальный алкоголизм, понимаете? Но дело не в нем. Фетальный алкоголизм есть у многих детей. И многие развиваются нормально. А Даша с Аней, они такие от природы. Тут ничего не поделаешь. Мы тоже с трудом справлялись.

– Как же быть? – спрашивает Нина упавшим голосом.

– Не знаю, как быть.

– А если их хорошенько отругать?

– Бесполезно.

– А если ударить? – Нина говорит очень тихо. – Наказать физически?

– Ни в коем случае, – отвечает Таня. – Побои таких детей еще больше распаляют. Удары они воспринимают как особое проявление внимания.

Она вздыхает.

– Я уже десять лет в детдоме работаю, всякого навидалась. И дети такие у нас бывали. Ничего хорошего из них, как правило, не вырастает. После детдома они далеко не уходят, живут у нас в Конькове или в соседних деревнях. Пройдет несколько лет, и к нам поступают уже их дети, которых они очень рано начинают рожать. Это наследственность, гены. Боюсь, что в будущем Аня и Даша станут такими же, как их родители. В смысле не испанцы ваши, а их родные папы и мамы, – добавила она. – Они тут у нас неподалеку живут.

– Может, есть какое-то лекарство? Успокоительное? – с надеждой спрашивает Нина.

– Попробуйте валерьянку. Но вряд ли она поможет. Слишком слабое средство.

– А что-нибудь посильнее? Феназепам?

– Нельзя. Неизвестно, как на таких детей действуют сильные препараты. Нормального человека феназепам успокоит, поможет уснуть, а этих… Не давайте ничего – слишком рискованно.

– Но ведь есть и другие лекарства…

– Думаю, их затормозит только что-то серьезное – аминазин или галоперидол. Но на них нужен рецепт, и в обычной аптеке вам не продадут.

– Посоветуйте что-нибудь, пожалуйста. Нельзя бросать людей на произвол судьбы.

– Кормите их поменьше, Дашу с Аней, – вот, пожалуй, единственный совет. Ничего сладкого. Конфеты, печенье – спрятать. Сахар ни за что, ни в каком виде – исключить даже йогурты. Сахар дает энергию, и после сладкого они становятся еще активнее. Мяса, пожалуй, тоже не стоит давать. И вообще: еды как можно меньше. Пусть живут впроголодь. По крайней мере первое время, а потом родители сами решат.

– Хорошо, я все передам, – обещает Нина. – Обязательно.

– Надеюсь, поможет. Ну а если нет – ничего не поделаешь. Мы же вас предупреждали, – добавляет медсестра Таня с укоризной.

– Да-да, конечно предупреждали, – бормочет Нина, вешая трубку.

«Вот мерзавка!» – внезапно думает она, сама не зная, кого имеет в виду – Ксению или старшую девочку Дашу.

Следующий Нинин звонок был в «Украину». Раньше звонить было нельзя – пусть испанцы как следует выспятся и отдохнут. Накануне был тяжелый день, плюс разница с Испанией во времени.

Позвонила ровно в десять.

Прежде чем ей ответили, прогудело много раз. Трубку взял Луис, голос его показался Нине куда менее бодрым, чем накануне.

– Привет, Нина.

– Привет. Как девочки?