Книга Ветер с Юга. Книга 1 - Людмила Ример

Мелеста с Бракаром совершенно не возражали. Неделя пролетела быстро и, наконец, наступил день, грозивший либо полностью уничтожить Никитино самолюбие, либо доказать всем, что он великий мастер кирпичного дела.

Дарт уже приготовился растопить печь. Для этого они всю неделю собирали по окрестностям ветки и сучья. Никита уложил заготовки в бочку, плотно её закрыл и, махнув своему добровольному помощнику, уселся на скамью. Видя, что все напряжённо уставились на бочку, он хмыкнул:

– Вы чё, так и будете весь день сидеть? Эт вам не пирожки с капустой печь – кирпичи… понимать надо… А что у нас нынче на завтрак?

Процесс и вправду оказался долгим. Обжигаться кирпичи должны были почти целые сутки, и только потом медленно, в течение пяти часов, остывать. Никита, Дарт и Тван сменяли друг друга у печи, поддерживая постоянный огонь. В доме стало нестерпимо жарко, и хозяин с сыном отправились спать в сарай.

Под утро Никита едва не прокараулил огонь, который почти погас. Костеря себя последними словами, он подбросил в печку сухих веток и вышел во двор, чтобы окончательно прогнать сон.

От двери шарахнулась какая-то тень, Никита от неожиданности ойкнул. Тень шмыгнула за угол. Решив, что это кто-то из любопытных жителей, которым непонятная суета у соседей никак не даёт спокойно уснуть, он потоптался у порога, пока ночной холод не пробрал до костей, и быстро нырнул в жаркое нутро домишка.

К обеду кирпичи сжарились. Никита вытащил ещё горячие прямоугольники на лавку, и все обступили их со всех сторон. Кирпичики вышли один к одному – ровненькие, из светло-коричневых превратившись в тёмно-красные.

Гростин Вунк, вытягивая шею, разглядывал кирпичи со всех сторон, потом зачем-то понюхал и, наконец, постучал по одному ногтём. Кирпич отозвался звонким звуком. Лодочник озадачено почесал бороду.

– Ты и вправду думаешь, что он не развалится от воды?

Никита с умным видом почесал нос:

– Остынет, покажу.

Вечером во дворе эксперимент продолжился. Никита поколотил по кирпичам палкой и, выбрав два самых прочных под номерами 5 и 6, вылил на них ведро воды. Через несколько минут Гростин, наконец, убедился, что зажаренная глина даже и не подумала рассыпаться и расползтись.

К концу испытаний у домика лодочника собралась, казалось, уже вся деревня. Мужики и бабы с открытыми ртами смотрели на необычные красные камни. Детишки вертелись тут же, стараясь ухватить отломившиеся куски, но Гростин шикнул на них и сам собрал все до одного. До последнего кусочка.

На следующий день хозяин, всю ночь проворочавшийся на своей кровати, с самой радушной улыбкой, на которую только был способен, уселся напротив Никиты и, волнуясь, выдавил:

– Господин Ник, я хотел бы попросить вас научить меня изготовлению кирпичей. Нет, нет, хоть я и бедный лодочник, перебивающийся с хлеба на воду, но я готов заплатить! Только цену назовите… – в глазах хозяина застыла невыразимая мука от мысли, что придётся-таки лезть в заветную кубышку и доставать собранные на чёрный день литы. Но дело того стоило.

Никита уже открыл было рот, чтобы гордо отказаться от нажитых непосильным трудом хозяйских денег, но встретившись взглядом с Бракаром, вовремя его захлопнул. В результате недолгого совещания с друзьями, было объявлено, что Гростин должен дать путешественникам повозку с конём (Смард, только услышав, что они собираются задержаться в деревне, сразу же свалил домой), тёплую одежду, продукты на дорогу и двадцать литов лично Никите.

Чесание затылка, кряхтение и вздыхания продолжались целый день, но жажда наживы победила, и жадности пришлось смириться. Непременным условием сделки стало изготовление ещё одной партии кирпичей, теперь уже самим Гростином. Передача опыта прошла успешно, и донельзя довольные друг другом семейство Вунков и внезапно разбогатевшие путешественники, наконец, расстались.

Дорога в приятной компании обещала быть нетрудной. Единственное, что немного их тревожило, был Гиблый Лес. Расположенный на границе трёх ланов, он имел весьма дурную славу, и путники, двигавшиеся налегке, старались проскочить его до захода солнца. Но два здоровых парня с солидными мечами были неплохой защитой, да и кому они интересны – таких бедных путников было полным полно на всех дорогах благословенной Нумерии.

Грасарий

Ледяной северный ветер бросил в лицо пригоршню колючего снега. Первого снега в этом году. Грасарий поморщился и плотнее закутался в бобровую шубу. Он терпеть не мог зиму и с удовольствием отменил бы её, но природа не подчинялась приказам… брата Повелителя…

Элида, в лисьей шубе, покрытой золотисто-коричневой парчой, неуклюже забиралась в повозку. Никогда не отличавшаяся изяществом, сейчас, на восьмом месяце беременности, она стала особенно неуклюжей и неповоротливой.

«Жирная корова, – при воспоминании о белом рыхлом теле жены с выпирающим животом и отвисшей тяжёлой грудью с крупными коричневыми сосками Грасария передёрнуло от отвращения. – Если на этот раз наконец-то будет мальчик, больше к ней не прикоснусь…»

Они были женаты уже одиннадцать лет. Через год после свадьбы Элида родила здоровенькую крепкую девочку, но после этого как будто кто-то их сглазил. Жена каждый год беременела, с надеждой ждала рождения ребёнка, соблюдая все рекомендации дворцовых лекарей, но на пятом-шестом месяце ребёнок вдруг погибал, и все надежды рушились. Лабус поил её настойкой, вызывающей роды, мёртвый плод уносили в пирамиду, а Элида, проплакав пару месяцев, опять ложилась в постель к супругу.

В этот раз опасный рубеж, к величайшей радости, остался позади, и Элида даже начала принимать участие в семейных делах. Вот и сейчас они отправились на ужин к Турсу Либургу, командующему армией Нумерии. Своему новому родственнику, ближайшему соратнику и единственной надежде.

Родовой замок семьи Либургов стоял на высоком берегу Устаки недалеко от Остенвила. К нему вела дорога, уложенная серым камнем, которая выходила из города и, прямая, как полёт стрелы, рассекала убранные поля и пустые облетевшие сады.

Замок был обнесён высокой каменной стеной с башнями и бойницами, как и положено месту нахождения командующего армией. Над крышей главного дома, на высоком шпиле развивались два флага: выше – с гербом Корстаков – мощный бык на зелёном поле, чуть ниже – с гербом Либургов – атакующий сокол в синем небе.

При появлении повозки лангрина прозвучал сигнал трубы, и главные ворота гостеприимно распахнулись. Четвёрка рыжих лошадей с чёрными гривами весело пробежала по опущенному мосту и застучала копытами по вымощенному камнем двору.

Хозяин, высокий седоватый мужчина с худощавым умным лицом, в накинутом на плечи меховом плаще, ждал их на крыльце, устланном плотным шерстяным ковром. Слуги в одинаковых серых кафтанах с блестящими серебряными пуговицами замерли двумя стройными шеренгами по обе стороны от массивных дверей, вырезанных из дорогого красного дерева.

Слуга распахнул дверцу повозки, и Грасарий спустился на землю. Следом, охая и вздыхая, начала выбираться Элида, которую поспешил подхватить второй подбежавший слуга. Вдвоём они бережно опустили женщину на землю и, почтительно поклонившись, заняли свои места.