Книга Неделя: истории Данкелбурга - Сергей Жилин

Я поскорее поднял розочку и поместил её в нагрудный карман. И чего я только вожусь с этим цветком? Очередной мой таракан…

Квартира Франца. Его серую дверь с облезающей краской я ни с какой другой не спутаю. Обитель старого товарища, который так и не нашёл себе места в театре. Пошёл совершенно другим путём – занялся картинами. Он оказался достаточно талантливым, чтобы не пропасть…

Сколько его помню, невысокий брюнет был большим любителем выпить дрянного пойла, особенно на халяву. Пропадал в кабаках до трёх дней подряд, из-за чего и развёлся с женой Маргаритой. Она живёт на другом конце города с двумя детьми. Франц исправно платит алименты и старается как можно чаще навещать их…

Говорит, что не может без них. Даже не знаю, стоит ли верить его словам…

Я постучался. Какое-то время никто в квартире не отзывался, я начал медленно злиться… Только когда я от души начал колотить в серую дверь, Франц оживился. Загромыхали тяжёлые шаги, и вот уже мне открыли…

Аккуратно причёсанный, гладко выбритый, с широким сломанным носом, совсем тонкими губами, острым подбородком. И, конечно же, необычайно живыми, эмоциональными глазами под тонкими бровями. Франц, старина. Впервые я понастоящему рад его видеть!

Он с сомнением окинул меня взглядом, надолго остановив глаза на лице. Да… с теми синяками и ссадинами на физиономии меня немудрено и не узнать… Никто из моих друзей не привык видеть меня не то что избитым, но даже неопрятным.

– Франц, – я так сильно хриплю, что не узнаю свой голос, – Это я, Эрне!

– Эрне? – бегло пролепетал друг, он всегда отличался сбивчивостью и торопливостью речи, – Неважно выглядишь. Что-то случилось?

– У меня проблемы. Серьёзные. Ты должен мне помочь.

– Конечно, о чём речь! – Франц одновременно растерян и взведён, – Ты заходи давай!

Он отступил в сторону, позволяя мне войти. Я тут же переступил порог и прошёл в квартиру. В ней всегда в меру грязно для художника-холостяка – всюду валяется одежда, в комнатах лёгкий беспорядок, однако сантиметровых слоёв пыли нет, чего вполне следовало бы ожидать.

Вот только света совсем мало – пара ламп освещает отдельные углы дома.

Франц запер за мной. Не знаю, чего он так боится, но на дверь налепил сразу четыре разных замка. Словно неприступные ворота древнего замка… обитает в котором одинокий король.

Товарищ проскользнул на кухню, ставя чайник на плиту. Позади него развеваются царственной мантией полы бледно-жёлтого халата. Да, не имея постоянной работы, можно свободно ходить по дому в халате и до десяти часов, и до полудня. Совершенно некому при этом тебя осудить.

– Ты раздевайся, присаживайся, – проворковал на кухне Франц, – Чувствуй себя как дома!

– У меня дома со светом всё в порядке – ответил я, стягивая тяжеленное пальто и вешая его в прихожей.

– А, это… Экономлю на свете. Включаю только во время работы.

– С деньгами совсем худо?

– Вроде того…

Вот ведь чёрт! А я собирался занять у тебя определённую сумму… Ты меня сильно подводишь, Франц, старина…

Я прошёл в универсальную комнату товарища: тут и спальня, и мастерская. На мольбертах и на стенах – картины художника, многие из которых ещё очень далеки от завершения. В углу притаилась низкая железная кровать, словно бы украденная из тюремной камеры. Окно завешено древними, как сам мир, шторами. Рядом стоит телевизор, у антенн которого деловито вьются две сомли.

Краем уха я уловили речь Франца – он говорил тихо, глухо, словно сам с собой. Ах да, по телефону разговаривает… До меня донеслись фразы: «Да, заказ готов», «Можно забирать», «Приезжайте, жду»…

– Ты чай будешь? – вернулся с кухни товарищ, неловко пританцовывая от растерянности.

– Кардалиния? – у меня в памяти отпечаталось странноватое название чёрного чая.

Франц смущённо опустил глаза и развёл руками. Опустив плечи, словно нашкодивший ученик перед строгим учителем, он вяло кивнул:

– Да… Знаешь, в этот раз партия гораздо качественнее! Ребята смогли протащить в страну совсем мало, так что сбывали по низкой цене. Оптом никто не скупал, а в розницу торговля всегда идёт вяло…

– Мне надоело хлебать твоё галлюциногенное пойло! – отмахнулся я и плюхнулся на жёсткий кожаный диван, – Этот чай запрещён в большинстве стран! Его приравнивают к лёгким наркотикам, а производством занимаются асилуры, попавшие в рабство!

– Да, лучше принимать твою дрянь…

– Это совсем другое! – этот дурак снова ничего не понимает! Снова приходится объяснять, как маленькому! – Это лекарство! Мне приходиться его пить, чтобы не окочуриться!

– Всё те же отговорки!

– Слушай, ты без своей «Кардалинии» не задохнёшься, не ослепнешь! Так что не смей так говорить! Не смей сравнивать!

– Эй, мы с тобой оба наркоманы! – всплеснул рукой Франц и нахмурил тонкие брови, – И давай не будем спорить, кто при этом является большей мразью…

Да, Франц, и так понятно, что ты! Всегда был мразью, а я тебя терпел, из кожи вон лез, чтобы быть тебе другом! Сколько я для тебя сделал…

Мой товарищ улыбнулся, как самый настоящий имбицил, широко растянув пасть. Посчитав, что ловко разобрался с конфликтной ситуацией, он демонстративно прошёл передо мной и уселся на край журнального столика, закинув одну волосатую ногу на другую.

Скрестив руки на груди, он небрежно бросил:

– Так что с тобой произошло?

Рассказать Францу всё от начала до конца было бы ошибкой: его ведь тоже могут отыскать. Подставлять товарища под удар я ни в коем случае не могу. Опять же, у него двое детей…

Но ведь так просто он не сдастся. Глупый упрямец до последнего будет уверен, что, как настоящий друг, обязан разузнать все мои тайны, выдавить роковые слова. Придётся врать…

– Возникли трудности… Понимаешь, кто-то украл деньги у серьёзных людей, и подозрения пали на меня. Не пойму, как так вышло… Теперь приходится скрываться, возможно, я даже вынужден буду уехать на время из Данкелбурга.

– И всё это случилось сегодня?

– Да, теперь не пойму, что делать, пытаюсь вертеться. Меня, ко всему прочему, ищут.

Франц поднялся и скрестил руки за спиной. Молча прошёл к окну и, словно параноик, оглядел улицу, ожидая, видимо, что алчущие моей крови палачи уже окружают подъезд. Поспешно запахнув шторы, черноволосый художник развернулся ко мне лицом, шаркнул тапком по половику и упёр кулаки в бока:

– И что с тобой могут сделать? – спросил он у пола, – Вплоть до?..

– Да, чёрт возьми, Франц! – с досады хлопнул я ладонью по подлокотнику, – Всё очень серьёзно! Моей жизни реально угрожает опасность! Понимаешь? Стал бы я приходить к тебе, если бы это было просто так, пустяком?