Книга ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции - Игорь Симбирцев

Именно на 1921 год приходится большинство директив по ВЧК об усилении секретно-осведомительной работы оперативных отделов этой спецслужбы, о вербовке тайной агентуры, об агентурной работе на развал остатков небольшевистских партий. И именно в этом году шли самые большие репрессии ЧК против бывших участников Белого движения и их родственников, этот год получит статус «пира победителей» в Гражданской войне. По указу от 20 сентября 1921 года ВЧК взяла на учет всех бывших военнослужащих белых армий офицерских чинов, заведя на них особые карточки учета, что многим бывшим белым стоило затем смерти, если не в начале 20-х, то уже в 30-х годах.

Именно с этого времени в истории ВЧК появляются особые совещания – «тройки», подменявшие собой суд и отправлявшие арестованных по политическим статьям на расстрел по упрощенной процедуре. Первую высшую «тройку» всероссийской ЧК составили приближенные к Дзержинскому чекисты: Уншлихт, Ягода и Мессинг – первыми поднявшие этот топор псевдосудебных репрессий, в конце 30-х годов в годы Большого террора и их головы падут под его замахом.

Так что политика «красного террора», только введенного теперь в относительные рамки процедуры советской законности, продолжалась параллельно с политикой реорганизации ЧК. Когда в начале 1922 года ЧК преобразовали в ГПУ и для порядка назначили генеральную ревизию по бывшей ВЧК, многим незнакомым ранее с масштабами репрессий ЧК членам ревизионной комиссии стало не по себе.

Один из таких ревизоров по фамилии Скворцов после ознакомления с материалами множества расстрельных дел ЧК за эти годы и личной беседы по этому поводу с зампредом ВЧК Уншлихтом застрелился, оставив предсмертную записку. В ней можно прочитать о том, что «приемы нашего главного органа государственной безопасности и объяснения по этому поводу товарища Уншлихта вынуждают меня навсегда уйти от всех этих мерзостей и гадостей, в которых я бессознательно принимал участие, числясь ответственным работником партии. Искупая смертью свою вину, я шлю вам последнюю просьбу: опомнитесь, пока не поздно, не позорьте своими приемами нашего великого учителя Маркса и не отталкивайте массы от социализма». Этой предсмертной запиской заглянувший за кулисы «красного террора» чекистов партработник Скворцов написал фактически эпитафию также отходящей в историю ВЧК, хотя он напрасно взывал к приходящему ей на смену ГПУ, – от «своих приемов» чекистская спецслужба отказываться не собиралась и после 1922 года.

Кроме перевода страны на рельсы мирной жизни и новой экономической политики, объявленной Лениным взамен сурового военного коммунизма, были и другие причины реорганизации ЧК. В том числе и та негласная, о которой историки ВЧК в различных изданиях «красной книги» этой спецслужбы никогда не упоминают, – это накопившееся недовольство самой советской власти некоторой неповоротливостью своей спецслужбы. Будучи безжалостной при массовых арестах и расстрелах, имея долгое время почти неограниченные полномочия на внутренний террор в стране, ЧК в 1921 году оставалась не слишком профессиональной и искушенной в оперативном плане. Ее неспособность пресечь даже такие массовые и подготавливаемые не один день акции, как выступления матросов в Кронштадте или крестьян в Тамбовской губернии, вызвала тогда явное раздражение Ленина. Вождь Советской России несколько раз в своей желчной манере указывал на это Дзержинскому, к тем же последним месяцам 1921 года относятся предложения Ленина на девятом съезде Советов передать большинство полномочий ВЧК Наркомату юстиции, оставив чекистам только полномочия по работе против политической оппозиции и антисоветских заговоров.

Эта идея Ленина, продиктованная всем его устремлением к новой политике НЭПа и новым пониманием организации Советского государства, не оставит Владимира Ильича и все оставшиеся два года его жизни. Фактически он предлагал сократить функции ЧК, а позднее и ГПУ, до положения обычной тайной полиции среднего государства тогдашней эпохи, чего-то вроде николаевского Третьего отделения. И это взамен всеобъемлющего монстра, постепенно награждаемого с декабря 1917 года все новыми полномочиями и задачами в ленинской России, отвечавшего к концу 1921 года за обширнейший фронт задач от «красного террора» с ликвидацией антисоветского подполья до ловли спекулянтов, разгрузки дров и сбора беспризорников на улицах. Так что первый проект ГПУ с подачи Ленина был еще радикальнее, и полномочия бывшей ВЧК урезались в нем значительно.

Полномочия ВЧК в конце 1921 года по инициативе Ленина Совнарком все же успел урезать. Работала даже специальная комиссия по реорганизации ВЧК в составе самого начальника этой спецслужбы Дзержинского, наркома юстиции Курского и члена ленинского ЦК Каменева. Дзержинский до хрипа отстаивал в спорах с двумя другими сопредседателями этой комиссии широту полномочий родного ему ведомства, особенно право на внесудебные репрессии против открытых врагов советской власти. Сам Наркомат юстиции Дзержинский призывал не допускать до надзора над чекистским следствием, как это было перед революцией принято в царских службах тайного сыска, а разрешать прокуратуре надзор лишь на стадии предания обвиняемых суду.

Феликс Эдмундович столь рьяно сопротивлялся реформам своего ведомства, иногда даже носившим полностью косметический характер, что его фанатичное упорство утомило даже саму ленинскую власть. После жарких дискуссий с Каменевым и Курским по инициативе Ленина Дзержинского даже вывели из состава этой комиссии, заменив на его заместителя в ВЧК Уншлихта. Высокопоставленные генералы тайного сыска практически во все времена и во всех государствах бьются до последнего за широкие полномочия своих спецслужб и наиболее возможную закрытость их от контроля, в том числе и финансового контроля за расходом выдаваемых спецслужбам средств. Как оказалось, спецслужба первого в мире государства социализма и ее командир здесь оказались неоригинальны. Когда в 70-х годах в сенате США разбирались с массовыми злоупотреблениями внутри ЦРУ, сенатор Черч назвал американскую разведку «отбившимся от стада безумным слоном» за ее желание все засекретить даже от самой власти. В свете этой аналогии пытавшуюся максимально отдалиться от советского госаппарата ВЧК Дзержинского можно сравнить с одичавшим чекистом в кожанке, ускакавшим от своего красного эскадрона в степь и не желающим опять встать в строй на общих основаниях.

В итоге все вынуждена была решать сама верховная власть Советской России. В декабре 1921 года Всероссийский съезд Советов поддержал идею Ленина о переформировании ВЧК в новую спецслужбу на более государственной и постоянной основе. ВЧК поручили предоставить еще один проект собственной реформации, таковой был в январе 1922 года составлен Уншлихтом и направлен лично Ленину, вызвав у того недовольство. Поняв, что сами чекисты реформировать всерьез свое учреждение не собираются, требуя оставить кроме внесудебного порядка расправы и подконтрольность спецслужбы только правительству (Совнаркому), и саму привычную аббревиатуру ЧК, решение судьбы спецслужбы взял на себя сам ленинский ЦК партии, давно ставший под прикрытием Совнаркома и ВЦИК самым реальным центром власти. В конце января 1922 года было принято решение о коренной реформации ВЧК в службу нового типа и переименовании ее. Окончательная точка была поставлена уже в феврале 1922 года, когда вместо ВЧК спецслужба Советского государства стала именоваться ГПУ и подчиняться власти через Наркомат внутренних дел.