Книга Шесть камешков на счастье - Кевин Алан Милн

Рэнди встает. Его лицо сначала становится бледно-розовым, потом красным, а потом и вовсе пунцовым.

– То есть вместо того, чтобы пойти в полицию или ко мне, или рассказать Стинам, или хоть что-то сделать, вы, гении, решили переждать в лимузине?

Мне не хватает смелости подчеркнуть, что что-то мы уже сделали, если исходить из моей нафантазированной истории с прятками в лимузине. По крайней мере в этой версии.

– Я испугалась, – отвечаю я Рэнди. – Ты понятия не имеешь, как мне в тот момент было страшно. Я не хотела, чтобы кто-то узнал, что я была для Гранта боксерской грушей. Особенно ты… Я боялась, что, если ты узнаешь, ты его и правда побьешь.

– Конечно, побил бы! Тот, кто бьет детей, – особенно если речь идет о здоровом мужике, избивающем собственную дочь, – должен отвечать за свои поступки! – бесновался Рэнди.

– Но я была не готова к тому, что он будет вот так «отвечать». Других родных, кроме Гранта, у меня не было. У меня остался только он.

– То есть Нэйтан согласился молчать, что Грант тебя бьет? – спрашивает Тим. – Я думал, у него хватило бы мозгов придумать что-то получше.

Все идет наперекосяк. У Нэйтана врать получалось лучше, чем у меня… Я хочу, чтобы он был здесь и сказал мне, что надо говорить. Как бы я хотела просто рассказать им всю правду…

Но слово надо держать…

– Он не мог, – нетвердо говорю я. И слышу панику в собственном голосе.

– Почему, черт возьми? – рявкает Рэнди.

А действительно – почему? Куда мое вранье заведет меня дальше?

– Потому что… Я…

Думай, Мэделин! И думай хорошенько.

– Потому что я его соблазнила!

О нет… Неужели я это только что сказала?

В комнате наступает мертвая тишина. Никто не дышит, лица у всех остановившиеся. Тай и Элис, кажется, особенно впечатлены. И о чем я только думала, когда ляпнула такое в присутствии детей Нэйтана?

Слово – не воробей.

– Знаю, я поступила непорядочно. Но я была не в себе от страха. Поверьте. И сделала это не думая, как-то само вышло… Я соблазнила Нэйтана, в лимузине. А потом пригрозила ему, что, если он попытается кому-нибудь рассказать про пьянки и рукоприкладство Гранта, я пойду прямо к пастору Стину и все расскажу.

– Это неправда, – возражает Элис. Чем ставит меня в тупик.

– К сожалению, это правда, – отвечаю я. – К моему вечному стыду.

Снова тишина. И пустые взгляды. О, как же я ненавижу врать. С тех пор как я узнала, что беременна, одна ложь громоздится на другую. Сначала пришлось врать, чтобы скрыть, что я жертва. Потом лгать, чтобы скрыть первую ложь. А теперь я прямо-таки перешла на новый уровень – из жертвы превратилась в хищницу, которая нагло воспользовалась Нэйтаном, чтобы потом им манипулировать.

– Ну что ж, тогда, безусловно, ситуация предстает в другом свете, – говорит Хэлли тихим голосом.

– Причем в аварийном, – бормочет Рэнди.

– Но это не отменяет факта, что Нэйтан лгал мне, – продолжает Хэлли. – И в течение всего нашего брака скрывал все от меня. К тому же это свидетельствует еще и о том, что друзей он выбирать не умел совершенно.

Не могу с этим не согласиться.

Хэлли встает.

– Дети, нам пора. Я и так услышала больше, чем хотела. Мэделин, спасибо, что согласились сегодня уйти с работы и присмотрели за Элис до нашего прихода. Мы уходим.

Я оглядываю всех в комнате. Рэнди выглядит так, словно его вот-вот стошнит. Он встает и, крутя головой, идет к двери. А Тим и Колин словно пытаются втиснуть в головоломку, которую уже давно считали решенной, эти недостающие кусочки. Они выглядят так, словно их предали. Да, они всегда заботились обо мне как о невестке, которой я когда-то для них была; но теперь, я уверена, их отношение ко мне резко изменилось. Зато на лице Тая какое-то странное облегчение. А Элис? Она единственная, кто все еще смотрит на меня, и в ее огромных глазах я вижу горькое разочарование.

Наши взгляды встречаются, и она начинает плакать.

– Почему? – всхлипывает Элис. – Что вы скрываете?

Ее вопрос застает меня врасплох. Как она догадалась, что я что-то скрываю?

– Прекрати, Эл, – призывает Хэлли. – Пойдем.

Но Элис буравит меня взглядом. Не сдвинувшись с места, она еще громче спрашивает:

– Почему вы врете?

– Элис, – повторяет Хэлли.

– Она врет, мама, – отмахивается Элис.

– Элис! Прекрати немедленно этот цирк! – кричит Хэлли, подходит к дочери, хватает ее за руку и тащит к двери.

Мое сердце ноет.

– Скажите ей! – рыдает Элис, пока мать волочет ее через гостиную. – Скажите ей правду, миссис Цукерман! Пожалуйста.

Я не знаю, как эта семиклашка смогла учуять, что я вру, но я вижу ее лицо, и ее голос разрывает мне душу. Неужели Нэйтан хотел бы такого исхода? Чтобы из-за нашего вранья развалилась его семья? Если он знал, что они живут с его ложью, неужели он не хотел бы, чтобы они знали правду, а? Настоящую правду.

Элис изворачивается, вытаскивает из кармана красные камешки и протягивает их мне.

– Вот! Ну сделайте же одно доброе дело для всех нас, расскажите моей семье правду!

Хэлли вне себя.

– Тебе мало того, что ты прогуляла школу? – шипит она. – Ну погодите, юная леди. Своим поведением тут вы только что удвоили себе штрафные баллы.

Нет, не этого бы хотел Нэйтан. Не этого. Или с ложью будет покончено сейчас, или никогда. Но гордость или стыд надо мной уже не властны – тех, кому правда может повредить, уже нет.

Нет больше Гранта.

Нет больше Нэйтана.

В моей голове пролетает миллион мыслей, но только одна, обретя форму, еле слышным шепотом срывается с моих уст:

– Как ты узнала?

Но дверь захлопывается раньше, чем они успевают услышать мои слова. Семья Стин удалилась, момент упущен, и правда остается похороненной в моей душе. Правда, похороненная заживо.

Сью Кокран

28 октября

Мы работали вместе с Нэйтаном, и в обеденный перерыв он часто за нас платил прежде, чем мы с девочками успевали заметить. Он никогда не делал этого ради благодарности, просто хотел, чтобы нам было приятно.

Сью Кокран

28 октября

Кстати, разве не приятно, когда ты стоишь в очереди в супермаркете и у тебя всего 5 вещей, а человек впереди тебя, у которого полная тележка, тебя пропускает? Нэйтан был именно из таких людей – всегда всех пропускал и никогда не жаловался.

Сью Кокран

28 октября