Книга Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов

Из одних лишь танков (танковых батальонов 2-й и 100-й стрелковых дивизий и бронетанковой роты разведбатальона 2-й дивизии)17 был составлен и выброшенный 19 сентября на Лиду передовой отряд 16-го стрелкового корпуса 11-й армии Белорусского фронта. Без пехоты и артиллерии этим нескольким десяткам Т-26 и Т-37 с огромным трудом, только после двухчасового боя и при поддержке вооруженных местных жителей-белорусов, удалось разбить встреченный ими 20 сентября под Скиделем (юго-восточнее Гродно) польский отряд силой всего в 200 человек…

Были, однако, и примеры противоположного свойства. Так, комкор 2-го кавалерийского О.И. Городовиков посадил на броню двинутых им 18 сентября на Львов танков 600 спешенных кавалеристов (т. е. хоть и формальный, но эквивалент стрелкового батальона), комбриг 2-й легкотанковой А.В. Куркин придал выброшенному им 20 сентября на Сокулку танковому батальону мотострелковую роту и взвод противотанковых пушек. А командир 3-го кавалерийского корпуса 11-й армии комдив Я.Т. Черевиченко, получивший 18 сентября приказ на взятие Вильно, включил в сформированную им для выполнения этой задачи мотомеханизированную группу не только 6-ю легкотанковую бригаду18 и сводную танковую бригаду из 7-го и 8-го танковых полков соответственно 7-й и 36-й кавалерийских дивизий, но и два спешенных и посаженных на грузовики кавалерийских полка, а также два стрелковых батальона в качестве танкового десанта. В Вильно советских танкистов встретили те же «бутильеры» и те же противотанковые пушки, что и в Гродно, но если при взятии Гродно было подбито и сожжено 16 (по другим данным – 19) советских танков и 4 бронеавтомобиля19, то в боях за Вильно мотомехгруппа 3-го кавкорпуса (располагавшая теми же БТ-7 и еще хуже бронированными БТ-5 и БТ-2) лишилась только 5 танков и 4 бронеавтомобилей…20

Однако, согласно докладу начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова на Военном совете при наркоме обороны (далее – Военный совет) 8 декабря 1935 г. и докладу начальника 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год и о задачах на 1936 г.», «практического умения организовать во времени и пространстве необходимое взаимодействие» стрелковых и механизированных соединений, «поддерживать взаимодействие» мехсоединений «с другими родами войск» и у общевойсковых и у танковых командиров не было и в 35-м21. В КВО в сентябре того года командир танковой группы «дальнего действия» не смог добиться взаимодействия со стрелковым соединением (17-м стрелковым корпусом) даже на долго репетировавшихся Киевских маневрах. Штаб 27-й стрелковой дивизии БВО весной 35-го вообще не придавал значения взаимодействию пехоты, танков и артиллерии и после начала боя – так же, как и штаб 16-го стрелкового корпуса Белорусского фронта в сентябре 1939-го (только там был не бой, а операция)! – его совсем не организовывал. А ведь тактическое учение 27-й под Лепелем 17 марта 1935 г. – это единственное дивизионное учение 1935-го в БВО и КВО, подробно освещенное сохранившимися источниками! Если мы сталкиваемся с нежеланием организовывать взаимодействие родов войск в первом же попавшемся нам случае, то не резонно ли предположить, что в 35-м это нежелание в Белорусском округе было явлением типичным – таким же типичным, что и в сентябре 39-го?

Умения организовать взаимодействие стрелковых и танковых соединений у многих высших командиров и штабов РККА не было и в 36-м – когда, как подытожила директива наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год», «во многих случаях» не разрабатывался даже элементарный, «увязанный по рубежам и по времени», план такого взаимодействия22. В сентябре 39-го командиры танковых соединений были «не в состоянии» организовать взаимодействие с пехотой и артиллерией – но в 36-м они вообще не желали этого делать! Ведь, как следует из доклада замнаркома обороны Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», командиры механизированных бригад и механизированных корпусов в том году бросали танки в бой без поддержки пехоты всегда, а без поддержки артиллерии – почти всегда(исключение иногда допускали лишь командиры мехкорпусов). «Пострепрессионное» управление 15-го танкового корпуса в сентябре 1939-го не организовало взаимодействия со стрелковыми соединениями в оперативном тылу поляков, а «предрепрессионное» в сентябре 1936-го, на маневрах МВО (когда корпус именовался еще 5-м механизированным), не делало и более элементарных вещей. Оно и при прорыве подготовленной обороны «противника» не обеспечило танки (те же БТ-7, что и в 1939-м) ни пехотной, ни даже артиллерийской поддержкой!

В случае с КВО на неумение командиров танковых соединений образца 1936 г. организовать взаимодействие «со стрелковыми войсками» фактически указывает даже годовой отчет округа от 4 октября 1936 г. Как деликатно значится в нем, у командиров «мотомеханизированных частей» (так в КВО все еще именовали тогда танковые войска) «остаются все же не совсем доработанными» «вопросы взаимодействия как между собой, так и со стрелковыми войсками»23. Поскольку в умении изображать черное белым этому отчету просто нет равных, указанные вопросы были, похоже, отработаны просто плохо…

По свидетельству вполне, как мы видели, объективного приказа нового командующего войсками КВО И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г., «конкретно организовать взаимодействие различных родов войск в условиях сложной боевой обстановки» (а именно такая была характерна для сентября 1939-го, когда танки прорывались в оперативный тыл противника) «командный состав» Киевского округа «не умел» и накануне чистки РККА; «штабы всех родов войск» тогда тоже были «слабо подготовлены для выполнения задач по […] организации взаимодействия родов войск»24. Окажись тогда командир 45-го механизированного корпуса КВО А.Н. Борисенко на месте комкора 15-го танкового М.П. Петрова, он явно наладил бы взаимодействие танковых соединений со стрелковыми не лучше, чем тот. Ведь на протяжении и 1936-го (когда Борисенко не провел ни одного корпусного или бригадного учения) и первой половины 1937-го взаимодействие со стрелковыми соединениями и артиллерией в 45-м мехкорпусе «не отрабатывалось вовсе»…25

Обеспечение боевых действий. Одной из самых характерных черт польской кампании РККА стала перманентная нехватка горючего для наступающих танковых соединений, обусловленная тем, что многие из командиров этих последних оказались «не в состоянии» «наладить работу тыла»26. Так, 24-я легкотанковая бригада Волочиской армейской группы Украинского фронта, перешедшая границу с 213 танками, уже к вечеру первого дня кампании смогла выделить для броска на Тарнополь только около 90 БТ-7: остальные уже стояли без горючего! Вечером 18 сентября, будучи наконец заправлены, они тоже подтянулись к Тарнополю, но для выполнения вновь поступившего приказа на занятие Львова опять удалось выделить лишь около 80 танков – остальным опять не хватало бензина! В 10-й тяжелой танковой бригаде от Тарнополя на Львов по той же причине смогли тогда двинуться лишь 33 из 138 Т-28, БТ-7 и Т-26, а 38-я легкотанковая бригада той же Волочиской группы в район Унтербергена (под Львовом) вышла 19 сентября всего с 30 из 141 Т-26, да и те «были совсем без топлива»27. В Шепетовской армейской группе Украинского фронта нехватка горючего в первый же день замедлила темпы наступления 36-й легкотанковой бригады, а в Каменец-Подольской – 26-й легкотанковой. А 25-й танковый корпус Каменец-Подольской группы не остался, двигаясь по Прикарпатью, без топлива лишь потому, что захватил в разных местах 380 тонн польского бензина, «что [и. – А.С.] позволило корпусу в срок выполнять полученные приказы»…28