Книга Охотники за сокровищами - Брет Уиттер

Пока генералы осматривали главные залы Меркерса, Стаут обходил близлежащие шахты. Во всем руднике было больше пятидесяти километров туннелей и с десяток входов. Никакого перечня находившихся в шахтах произведений искусства не существовало, но у доктора Раве был список музеев и коллекций, откуда их привезли. Первым прибыло собрание Берлинского музея, и его сложили в шахте Рансбах. Раве счел состояние шахты неудовлетворительным, и следующий груз отправился в Меркерс. Стаут переживал, что Меркерс с его высокой влажностью и соляными испарениями – не лучшее место для хранения произведений искусства. Но в Рансбахе сломался лифт, и он даже не сумел осмотреть шахту.

Да и кроме этого дел было невпроворот. В шахте Филипсталь Стаут обнаружил собрание справочников и карт. Линкольн Керстайн спустился в шахту Менценграбен, где тут же отключилось электричество, и он остался один в полной тишине и темноте глубоко под землей. «Вместо того чтобы пешком подниматься обратно на высоту двух Эмпайр-Стейт-Билдингов, – писал он домой, – я изучил огромный склад формы для люфтваффе и забрал себе в качестве сувенира парашютный ножик».

Утром 13 апреля Джордж Стаут набросал список материалов, необходимых, чтобы подготовить произведения искусства в шахтах к эвакуации: коробки, ящики, папки, тысячи погонных метров упаковочной бумаги. «Нечего и рассчитывать на то, чтобы все это получить», – полагал он.

Когда наконец заработал лифт, Стаут спустился в шахту Рансбах вместе с малосимпатичным доктором Раве. Она была почти в два раза глубже главной шахты в Меркерсе, к тому же намного теснее. И большую ее часть заполняли книги. Стаут подсчитал, что здесь хранилось более миллиона томов, если не все два. Сорок пять ящиков из Берлинского музея стояли на том же месте, где их оставил Раве. Некоторые оказались вскрыты, кое-что украдено, но главные работы Дюрера и Гольбейна были все еще здесь. А вот собрание костюмов из Государственной оперы было разграблено основательно.

– Русские и поляки, – проворчал один из их немецких проводников.

Стаут понимал, что он имеет в виду русских и польских рабов-заключенных, и не мог осуждать их за кражу.

Вернувшись в Меркерс, Стаут узнал от Бернстайна, что планы изменились. Эвакуация была перенесена с 17 апреля на 15-е. «Поспешная процедура, – записал Стаут в своем дневнике, – которую пытаются оправдать военной необходимостью».

«Военная необходимость» – это было громко сказано. Пожалуй, больше подходило «военное удобство» – то самое, о котором Эйзенхауэр предупреждал еще в первых приказах об охране памятников культуры. Генерал Паттон рвался вперед и не собирался оставлять четыре батальона для охраны полной золота шахты. Да и у Бернстайна были причины торопиться. В конце февраля на ялтинской конференции Рузвельт, Черчилль и Сталин поделили между собой Германию. Меркерс вместе со всеми сокровищами попал в советскую зону. Если советские войска придут до того, как шахту эвакуируют, – а ходили слухи, что американские передовые патрули в Центральной Германии уже несколько раз натыкались на красноармейцев – то все ее содержимое заберет себе СССР, и понятно почему. Страна потеряла миллионы человек в жестокой и опустошающей войне: 1,5 миллиона погибших только при осаде Сталинграда. Среди советских войск, огнем и мечом прокладывающих себе путь внутри Германии, были так называемые трофейные бригады, которым было поручено найти и захватить ценное имущество врага. Потери своего народа Сталин собирался возместить золотом, серебром и произведениями искусства.

* * *

В 00.30 15 апреля Джордж Стаут закончил составлять план эвакуации в Меркерсе. Раздобыть материалы для упаковки ему так и не удалось, поэтому он реквизировал со склада люфтваффе, обнаруженного Керстайном в шахте Менценграбен, тысячу курток из овечьей кожи, которые немецкие офицеры носили на русском фронте. Большая часть сорокатонного груза произведений искусства будет завернута в эти куртки, после чего работы распределят по эпохам и стилям и организуют в соответствующие собрания. Он встретился с полковником Бернстайном, и они договорились, что, поскольку тяжелым золотом нельзя забивать грузовики доверху, ящики с картинами и золотые слитки будут грузиться вперемешку. Погрузка начнется через час, в 02.00, за тридцать шесть часов до назначенного срока. К 04.30 произведения искусства, которые уже были в ящиках, вынесли на поверхность и погрузили в машины. «Нет времени на сон», – записал Стаут. Теперь ему надо было подготовить дорожные накладные и подробные инструкции для разгрузки и хранения предметов искусства во Франции.

В 08.00, за час до отправления первой колонны, Стаут занялся неупакованными картинами. Он собирался вынести их на поверхность – в здание для временного хранения, но даже с командой из двадцати пяти человек это оказалось невозможно. К полудню его команда увеличилась до пятидесяти человек, и Стаут решил упаковывать картины под землей. К сожалению, управляться с большими ящиками оказалось непросто, особенно учитывая творившуюся в шахтах суматоху. Армейские джипы, которые спустили вниз, чтобы перевезти золото, заблокировали многие проходы. Их выхлопы отравляли воздух, а редкие хлопки двигателя отдавались в каменных коридорах многократным зловещим эхом. Золото обливали из шлангов, чтобы смыть налипшую на металл соль рудника, и в ведущей к лифту главной шахте воды было по колено. Повсюду носились солдаты с пригоршнями денег, мешками золота и предметами античного искусства в руках, и Стауту ничего не оставалось, как делать всю работу под землей, чтобы его люди могли трудиться, не теряясь в общей суматохе.

В 00.05 16 апреля Джордж Стаут доложил командованию: «Все картины доставлены на поверхность, рассортированы в три места назначения. Все коробки доставлены на поверхность, рассортированы в два места назначения. Работы, оставшиеся в ящиках под землей, перегруппированы, сложены и готовы к погрузке в лифт». Погрузка в Рансбахе началась в 08.30, погрузка в Меркерсе на полчаса позже, в ней было задействовано семьдесят пять солдат и пять офицеров. В 13.00 к ним на помощь привели военнопленных. В 21.00 все картины были погружены. Стаут отправился в шахту Дитлас, в которую вел подземный туннель из главной шахты в Меркерсе, и обнаружил там оборудование для фотографирования, современные картины и стеллажи архивов. На одном стеллаже из Веймара значилось: 933–1931 – здесь хранилось целое тысячелетие городской истории. «Осмотр окончен в 23.00, – писал Стаут, – вернулся в Меркерс, поужинал, доложил о результатах».

Художественная колонна – 32 десятитонных грузовика с караулом моторизированной пехоты и воздушным прикрытием – выдвинулась во Франкфурт в 08.30. Записи Стаута были лаконичны: «Сложная разгрузка. Очень помог Л. Керстайн. Все работы проводили 105 ВП [военнопленных] в плохом состоянии здоровья. Организовано временное хранение в 8 комнатах на первом этаже и одном большом зале под землей». Список Стаута насчитывал 393 картины (не в ящиках), 2091 коробку, 1214 ящиков и 140 работ по ткани – без малого все художественное собрание Германии. «Работа закончена, зона оцеплена в 23.30».

«В последний раз, когда я их видел, – писал в своих воспоминаниях об операции Линкольн Керстайн, – лейтенант Стаут с серьезным видом вертел аэрометром во всех углах их нового дома, определяя влажность воздуха». Он не спал почти четыре ночи подряд, но работа, как всегда, была выполнена в срок.