Книга Кровь Люцифера - Ребекка Кантрелл

Рун сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

— Сколько я был без сознания?

— Всего лишь ночь. — Элизабет неспешно рассказала ему обо всем, что произошло, и о том, что они узнали из бумаг Джона Ди, и каким образом это связано с кардиналом Бернардом. — Вот поэтому мы здесь. Чтобы узнать, что ему известно. Но тебе, мой отважный Рыцарь Христов, нужно отдыхать.

Она улыбнулась ему.

Корца снова повернул голову, пристально рассматривая забинтованный обрубок руки.

— Я помню...

Он умолк, смутно вспомнив, как содрогался от наслаждения, когда горячие пальцы, омоченные в крови, касались его, доводя до вершин экстаза.

— Эрин, — произнес он, глядя на Элизабет. В ее глазах появилось уязвленное выражение.

— Да, тебя спасла она, женщина-археолог. Своею кровью отвела тебя от порога смерти.

Патрик положил руку на плечо Элизабет.

— Но это вы, моя дорогая сестра, не отходили от него всю ночь, заботясь о его ранах и по капле питая его Кровью Христовой.

Рун коснулся колена Элизабет.

— Спасибо.

Она мотнула головой, отметая его благодарность.

— Эрин и Джордан договорились сегодня утром встретиться с кардиналом Бернардом.

— Когда?

Элизабет оглянулась на Патрика, который сверился со своими наручными часами.

— Примерно минут через двадцать.

— Я должен быть там. — Опираясь уцелевшей рукой, Корца кое-как сел. Боль жгла, точно огонь, но на этот раз он выдержал.

— Где моя одежда?— Мне кажется, это неразумно, — возразил Патрик.

— Разумно или нет, я должен идти.

Увидев его решимость, монах обхватил его за плечи, помогая подняться. Когда одеяло соскользнуло, открывая обнаженное тело Руна, Патрик обернулся к Элизабет:

— Сестра, наверное, вам ненадолго следует оставить нас...

Элизабет повернулась к стопке одежды, достала сложенные штаны и встряхнула, разворачивая.

— Не хочу показаться бесстыдной, но кто всю ночь промывал его раны? Я не из тех женщин, что падают в обморок при виде голого мужчины.

Сангвинист склонил голову, скрывая улыбку.

— Как пожелаете.

С помощью монаха Руну удалось встать.

— Помедленней, — посоветовал Патрик, и это был мудрый совет. Когда Корца попытался сделать шаг, комната закачалась, однако после нескольких попыток он все-таки смог стоять сам и передвигаться почти без поддержки. И все же при одевании ему понадобилась помощь — он еще не привык управляться одной рукой.

По завершении Элизабет завязала узлом его пустой рукав и засунула под пояс. Потом окинула раненого оценивающим взглядом.

— Ты выглядишь уже лучше, Рун.

— Я и чувствую себя лучше.

Когда он направился к двери, Патрик взял его под локоть.

— Я пойду с тобой; отведу тебя туда, где держат кардинала Бернарда.

Рун оглянулся на Элизабет.

— Ты идешь?

Она смотрела с надеждой, но брат Патрик быстро пресек эту надежду:

— Боюсь, это не позволено. Кардинал настаивал на том, что будет говорить только с предреченным трио.

Элизабет фыркнула:

— Он под стражей и еще может выдвигать условия?

— Может, — ответил Патрик. — У него остались сторонники при Святом Престоле. Даже сейчас. Мне искренне жаль, сестра.

— Да будет так. — Элизабет скрестила руки на груди. Слова ее свидетельствовали о повиновении, а вид — о несогласии.

Рун понимал ее обиду. Бернард ужасно обошелся с нею, лишил ее бессмертия души — и все же он волен был диктовать условия общения, в то время как она была ограничена в передвижениях. И кто же здесь действительно был узником?

— Идите, — произнесла она жестким тоном, отпуская их обоих. — Быть может, пока вас нет, я займусь вышиванием.

Вынужденный покинуть ее, Рун направился к двери и дальше по коридору. Даже при поддержке Патрика ему приходилось то и дело касаться здоровой рукой побеленной кирпичной стены, чтобы сохранить равновесие. Левой руки ему очень не хватало. И хотя он видел обрубок и чувствовал боль, но осознать свое новое состояние все еще был не в силах.

«Вырастет новая рука».

Он видел подобные чудеса в прошлом, но знал также, что это может занять годы и годы.

«Как я смогу должным образом защитить Эрин и Джордана, будучи калекой? И что станет с нашим поиском?»

Патрик вел его через папскую резиденцию, позволяя Руну задавать темп их перемещения. К счастью, тот набирался сил по мере того, как они шли по освещенным свечами коридорам и взбирались по винтовым лестницам. Наконец Корца смог идти прямо, не опираясь на Патрика, но монах все равно держался рядом.

Рун почувствовал, что его друг хочет что-то ему сказать.

— Что такое, Патрик? Если ты и дальше будешь вот так озираться через плечо, у тебя шея навсегда останется кривой.

Сангвинист сунул руки в широкие рукава своего облачения.— Это касается другого твоего приятеля.

Руну потребовалась пара мгновений, чтобы расшифровать его слова.

— Львенок...

Он вспомнил жалобный крик детеныша и то, как маленькое существо тыкалось носом в труп своей матери.

— Он сильно изменился. Растет быстрее, чем положено нормальному зверю. — Патрик взглянул на Руна. — Что ты не рассказал мне о нем?

Рун знал, что больше не может скрывать в тайне подробности рождения львенка.

— Его мать была бласфемаре.

Патрик замер посреди коридора, вынудив Корцу тоже остановиться.

— Почему ты не сказал мне?

Рун смутился.

— Я думал, что, если ты сочтешь, будто львенок несет в себе скверну, ты не возьмешь его на содержание.

— Ерунда. Нет в нем никакой скверны. Более того, я бы сказал, что он несет в себе благословение.

— Что ты имеешь в виду?

— Я никогда прежде не видел таких, как он. Очень добрый. Озорной — да, но в нем нет ни капли зла. Я видел в его поведении лишь добродушие.

Рун испытал глубокое облегчение. Еще в пустыне он ощутил благую сущность львенка и был рад слышать, что его предчувствия подтвердились.

— Я гадал, что же он такое, с тех самых пор, как нашел его.

— И что ты еще о нем знаешь?

— Очень мало. Его мать была тяжело ранена ангельским огнем после сражения в Египте. Я подозреваю, что божественное вмешательство пощадило львенка в ее чреве, и это свидетельствует о том, что детеныш невинен. И возможно, частица ангельской сущности перепала и ему.