Книга Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов

Пожалуй, Ромин старший, сквозь горе, даже чувствовал гордость, что так пышно хоронят его сына. Только раздражали стройные красавицы в мехах, которые «налетели и заполонили. Это не наши, они свою артистку хоронят», – утешала мысль.

* * *

Три бывшие соперницы Елены, три грации во цвете сил и лет, действительные примы русского балета, не плакали – они были актрисы. Но привело их к гробу Гусевой истинное чувство. Вернее – два: сожаление и негодование.

– Ну, как так можно – все не как у людей. Некоторые умирают, некоторых, даже убивают. Но чтобы насадить, как муху, на какую-то стеклянную булавку? Это ж до чего довести человека надо! Убийцу-извращенца отыскала.

– А Елена всегда отыскивала что-нибудь остренькое, ей пресных чувств не подавай. Помню, как однажды, после банкета, мы обогнали ее машину в туннеле под площадью Маяковского. А обогнали потому, что Гусева одной рукой рулила, а другой ласкала едва знакомого футболиста, и целовалась в засос.

– О мертвых или хорошо. Но это ведь хорошо, что она не оставляла людей в равнодушии. Все дивились ей и недоумевали.

– Да и тогда, с Поленовым этим. Я ведь, думаю, не он ее из окна выбросил, это уж точно. И не случайно выпала. А просто поняла, что великой балериной ей не стать. Ну и сиганула для трагедии нераскрывшегося таланта.

– А уж потом, на занятиях, студентам лапшу развешивать. Павлова, Уланова и – Гусева. Да, и Плисецкая, тоже, ничего. Самые лучшие «Лебеди».

– Она ведь теперь еще и поэтесса. Жалко, что не успела лекцию устроить, что-то типа «Лирические героини ранней Ахматовой и средней Ахмадулиной, как предвестницы трагедийных закатов поздней Гусевой».

– Но, все-таки, бедная Ленуська. От бога дано было много, но дьявол ее искушал. И ее самою делал орудием искушения.

– Ан-нет. Не со всеми можно поиграться, и бросить. Кого-то круто она зацепила, и навсегда выпала из жизни.

– Ты посмотри, какая хорошенькая лежит. И все мы там будем.

* * *

Тина не отрывала глаз, не верила, что прощается с наставницей. Ей казалось, что это «эскиз трактовки шедевра» смерти, что Елена выйдет из образа, и вымолвит: «До завтра. А вы еще поработайте. Ведь это был лишь только вариант, что лебедь не хочет жить».

«На кладбище не надо ехать, – думала Тина. – Я буду разговаривать с тобой, нам не нужны могилы и поминки. Продолжим экзерсис, Елена Ниловна?»

* * *

«Лена и Никита – родные мои – вы были самыми дорогими на Родине, – думала Вера, – а вас не стало, так значит, я тоже частью умерла. Да как же это больно, когда умирает часть души». Прежде разделяла тысяча километров расстояния. Теперь обозначились другие горизонты и границы.

Но Вера передумала.

«Ведь ушедший жив, пока о нем помнят. Значит, вы будете со мной, милые вы мои, хорошие. И будешь, Лена, подшучивать над собой. И вспомним мы, как ты писала мне:

Если я молвлю слово

Любопытные люди

Его разом размножат,

Назовут золотым.

А наутро, так снова,

Разум сердце остудит.

Осень лето стреножит.

Миновало – Бог с ним.

И звучит неизменно,

Ночью слышу и денно:

Ave, ave Елена.

* * *

Все, собравшиеся в церкви, поехали на кладбище. Образовался внушительный траурный кортеж. А когда процессия двинулась по аллее Востряковского к предстоящему месту погребения, неожиданно возник оркестр. Духовые и тарелки настолько убедительно отыгрывали фортепьянный похоронный марш Шопена, что низкие тучи зимнего неба неожиданно открыли остров небесной голубизны, и холодное вечное солнце будто победило безнадежность унылого погоста.

Менеджер Немченко озвучил тщательно заготовленную речь. Из друзей покойной Гусевой не выступал никто. Зато для них был заготовлен сюрприз. Когда гробы опускали в могилы, оркестр заиграл «заготовленное». Но, сначала, не все поняли, что выдувают медные, подкрепляют тарелки и тревожит барабанная дробь. Даже Лена Гусева, любительница экспериментов, вряд ли бы решилась на такой.

Так звучал «Лебедь» Сен-Санса. Петр Михайлович слышал, что невестка любила «эту вещь». И попросил сыграть ей на прощание.

Все кидали в могилы по горсти земли под мощный пролет бесноватой валькирии. И, странное дело, покой пришел во многие души. Они обернулись к прозе дней и позабыли, что каждому предстоит встреча с вечностью.

За криками ворон, негодующих на гимн посторонней птице, чуть слышно, как отзвук далекого эхо, доносилось:

AVE, AVE ЕЛЕНА.

* * *

На следующий день у Виктора Васильевича Гущина появилась неожиданная посетительница, с утра испросившая встречу. Это была Алла Аркадьевна Гусева, у нее появился вопрос.

К самой даме существовали вопросы, предстоящая беседа вырисовывалась как компромиссные ответы обеих сторон.

Гущин знал возраст посетительницы, был готов к макияжно-маскарадным ухищрениям молодящейся кокетки преклонных лет. И был приятно удивлен, что эта Гусева, совершенно непохожая на упокоившуюся на Востряковском, молодиться даже и не пыталась. Она просто умудрилась остановиться где-то в районе шестидесяти, а легкости, гибкости и пластичности движений всей ее несколько полноватой фигуры могли бы позавидовать многие сорокалетние. Лишь лицо, застопоренное ботексом, смотрелось подобием маски. Но глаза блестели и окрашивались мыслями, прежде чем слова слетали с губ.

– Я беспокою вас, потому что вы представились следователем по делу убийства моей дочери, Виктор Васильевич. Ну, вы думаете, вспомнила мамаша и теперь след какой-нибудь появится. Я вас разочарую. Я не общалась с Леной пятнадцать лет, не знакома с ее окружением. И говорили мы с ней только, так сказать, на «философские» темы. По телефону. Крайне редко.

– А какой же вопрос подвигнул вас на обращение ко мне, – искренне удивился Гущин.

– Самый, что ни на есть бытовой. Видите ли, Виктор Васильевич, когда муж ее, этот Максим, был жив, я думала к нему после похорон Лениных обратиться. Но и его похоронили. Я небогата, а муж художник-оформитель. Мне от Лены ничего не надо было. Да и до мужа ее, он, вроде, денежный мешок, дела никакого. А помощи я ни от кого не приму. Но у Лены осталась квартира, ее собственная. И родственников больше никаких нет, нет и завещаний. Так вот, не могли бы вы помочь мне сориентироваться, что мне надо сделать, чтобы наследовать Ленину приватизированную площадь.

– Ответ очень прост. Вам надо забрать свидетельство о смерти дочери у тех, кто заминался организацией похорон, и обратиться в нотариальную контору, чтоб открыть наследственное дело. Там вам все разъяснят, а, я думаю, имеете право, и наследуете. Я уточню, к кому подъехать и забрать свидетельство.

– Спасибо, что разъяснили. А что и подскажите, к кому обратиться, спасибо вдвойне. Дело ведь к старости, а недвижимость в цене. Тем более от девочки моей будет матери подарок.