Книга Запретные страсти великих князей - Михаил Пазин

Весть о крушении династии ввергла великого князя Павла Александровича в ужас. Именно ему выпало известить об этом императрицу Александру Федоровну, еще ничего не знавшую об отречении Николая II. По здравом рассуждении Павел решил, что единственным верным шагом будет признание Временного правительства.

Когда в Царском Селе арестовали императрицу Александру Федоровну, она попросила его прийти к ней, так как боялась оставаться одна. Павел Александрович сделал все возможное, чтобы облегчить ее участь. Он, единственный из родных, хлопотал перед новыми властями о семье отрекшегося императора. Это он, стоя на ступенях Александровского дворца в Царском Селе, обратился к собравшимся солдатам: «Вы знаете, что ваш любимый государь отрекся от престола в пользу брата, который, в свою очередь, передал ее народу. Поэтому во дворце в настоящий момент нет ни государя, ни наследника, а есть просто женщина, которая, подобно медицинским сестрам, ухаживает за своими детьми. Обещайте мне, что вы защитите ее, вашу бывшую государыню». «Обещаем, Ваше Императорское Высочество, обещаем, великий князь! Будьте спокойны», – отвечали солдаты. Да куда там…

Весну и лето 1917 года семья великого князя Павла провела то под временным арестом в Царском Селе, то прячась у друзей. Время было смутное, и судьба Романовых была туманна. Временное правительство конфисковало удельное имущество, лишив их денег; даже автомобиль – и тот реквизировало. Ольге Валериановне удалось с помощью Стаховича, ставшего после февраля 1917 года генерал-губернатором Финляндии, спрятать у финнов чемодан с драгоценностями и ценными бумагами. «Еще недавно можно было бежать, но стало жалко чудного дворца в Царском и ужасала даже мысль расстаться с редкими коллекциями», – признавалась потом Ольга. Ей, как женщине, было жаль бросать нажитое добро, но этим она могла спасти жизнь мужа. Они потеряли все. Кто же знал, что так получится…

Керенский запретил им выезд за границу, сославшись на несогласие Советов, а потом приказал поместить под домашний арест в Царском Селе. Павлу Александровичу даже не разрешили присутствовать в сентябре 1917 года на свадьбе его дочери Марии, которая в этот раз соединила свою судьбу с князем Сергеем Путятиным. После большевистского переворота в октябре 1917 года во дворец Павла Александровича не раз наведывались «товарищи» – то с обыском, то для изъятия оружия, то для разгрома винного погреба, в котором хранилось около 10 тысяч бутылок, частью завещанных ему старшим братом, генерал-адмиралом Алексеем. В конце 1917 года великого князя Павла арестовали и увезли в Смольный. Как ни странно, в течение этих четырех дней ареста большевики обращались с ним весьма уважительно. Вскоре его выпустили, и он вернулся в Царское Село. Но вскоре все переменилось.

Верные друзья предлагали ему бежать. Был вариант и побега на аэроплане, высказанный знаменитым изобретателем летающих машин Сикорским, но Павлу Александровичу он показался фантазией в духе Жюля Верна. Он от него отказался, не желая подвергать риску своих друзей-военных.

Жизнь ухудшалась с каждым днем. Чтобы уберечь дворец от конфискации, друзья посоветовали открыть его для посетителей. Так с января 1918 года Павловский дворец в Царском Селе стал «народным музеем», причем право собственности было передано Ольге Палей, которая два раза в неделю водила экскурсии по нему. И вообще Ольга Валериановна вела себя как героическая женщина, спасая жизнь мужа и сына Владимира. Вместо них она являлась по вызову в ЧК и вела переговоры с представителями Царскосельского совета, откупалась от них бутылками коллекционных вин, чтобы те не отобрали дворец.

В середине марта председатель Петроградской ЧК М. Урицкий объявил об обязательной регистрации всех членов бывшей императорской фамилии на Гороховой, 2. Вместе с другими Романовыми пришлось регистрироваться и Владимиру Палею. Моисей Урицкий предложил ему отречься от отца, и тем самым избежать репрессий, но в ответ услышал только презрительное молчание. В результате Владимира сослали в Вятку, а потом перевели в Алапаевск. Там в июле 1918 года живыми сбросили в заброшенную шахту Владимира Палея, трех сыновей великого князя Константина Константиновича, великую княгиню Елизавету Федоровну (ту самую Эллу, жену Сергея Александровича, к тому времени уже ставшую инокиней) и великого князя Сергея Михайловича. Он единственный оказал палачам сопротивление – и был застрелен на краю шахтного колодца. Потом шахту забросали гранатами. По странному стечению обстоятельств в этот самый день состоялись крестины первого внука Павла Александровича – сына его дочери Марии. Державший его над купелью дед не знал также о том, что 17 июля 1918 года в Екатеринбурге расстреляна царская семья.

По болезни Павел Александрович (у него еще в 1916 году обнаружилась язва желудка) был освобожден от фатальной регистрации в ЧК и являлся последним из Романовых, остававшихся на свободе в Советской России. За него хлопотал перед Урицким Максим Горький, но тот ответил: «Нет, Павла Александровича я не выпушу. Он не умеет себя вести. Ходит в театры, а там ему устраивают овации». Имелся в виду его возможный выезд за границу. О роли Максима Горького в этой истории мы расскажем чуть позже.

Надо было спасаться, имея в виду судьбу Романовых, попавших в лапы большевиков. В августе 1918 года дочь Ольги Валериановны Марианна Пистолькорс тайком проникла во дворец, чтобы предупредить супругов о неминуемой опасности. Она сообщила им свой план: имеется возможность укрыться на три дня в посольстве Австрии, там великий князь переоденется в мундир австрийского военнопленного, а потом его вывезут в Вену. Павел Александрович поблагодарил Марианну за предложение, но наотрез отказался надевать мундир вражеского государства. «Твоя мама разумно поместила остатки нашего состояния в посольстве Австрии от посягательства большевистских бандитов… и ты знаешь о моем убеждении, что все, что делает мама, – совершенно правильно. Но надеть мундир врага – никогда! И не говори больше об этом!» – ответил Павел. Насчет того, что «мама» делает все правильно – кто бы сомневался! Нет, Ольга Валериановна все-таки была великой и самоотверженной женщиной!

То, чего так боялись Павел с Ольгой, произошло 12 августа 1918 года. Павла Александровича арестовали, забрали все его бумаги, а заодно и скромные запасы муки, сахара и чая. Его доставили в ДОПР (дом предварительного заключения) на Шпалерной улице, где он встретил трех своих кузенов – великих князей Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича. Ранее их отправили в ссылку в Вологду, а теперь опять привезли в Петроград. Энергичная княгиня Палей кинулась к Урицкому и выхлопотала у него свидание с мужем. При расставании Павел просил Ольгу «в случае моего исчезновения» беречь маленьких дочерей и посоветовал ей написать королю Швеции. С мнением шведского короля большевики очень считались, «так как у них в Стокгольме находилось удобное прикрытие для награбленных ценностей», как писала Ольга. И была права, но об этом несколько позже.

Ольга так и сделала, написала королю (к тому же, он был бывшим родственником Павла), и Густав V распорядился, чтобы его представитель, граф Коскуль, встретился с Павлом. Однако вмешательство шведов не помогло. После убийства Урицкого 30 августа 1918 года в России был объявлен красный террор, и все арестованные Романовы стали заложниками.