Книга Шанс для неудачников. Том 2 - Сергей Мусаниф

Он ударил меня свободной рукой, когти располосовали кожу от плеча до живота. Боли я уже не чувствовал, страха тоже. Лишь усталость. Больше всего мне хотелось, чтобы это поскорее закончилось.

Кридон положил руку с окровавленными когтями мне на шею. Один коготь был как раз напротив сонной артерии.

— Больше ничего не говори, — попросил я. — Надоело.

Он оскалил клыки и сжал пальцы.

Я умер.

…я возродился.

Там, где нет пространства и времени.

Говорят, что, когда человек умирает, перед его глазами проносится вся его жизнь.

Вранье. Ничего у меня не пронеслось.

Или я все же недостаточно человек.

Когда Алекс Стоун умер, блоки памяти разрушились, но, вопреки ожиданиям, обретенные воспоминания не рухнули на меня водопадом. Скорее, это был мгновенный переход из одного состояния в другое, словно в какой-то момент я ничего не знал, а через десятую долю секунды я узнал все.

Все о прожитых мной человеческих жизнях, все о том, что было до этого. Я знал, где находится моя родная планета, я знал, как она выглядит, я увидел истинный облик регрессоров, который они имели до того, как отказались от тел.

Я знал о планах моего создателя, о той дискуссии, которую он вел на протяжении нескольких веков, о том, чего он хотел добиться в итоге. Я понял, как именно генерал Визерс уничтожил нашу расу, я увидел черную дыру, в которую утекала моя собственная жизненная энергия. Я был солнцем, а пробоина была тенью, темным пятном, существующим в недоступном мне ранее измерении, и когда я окинул галактику своим новообретенным взором, я увидел еще два таких солнца, находящихся на поздней стадии умирания.

Я поприветствовал их протуберанцами своего разума. Один из регрессоров ответил мне, второй не обратил внимания. Он уже почти перешагнул порог, за которым его ожидало небытие, и его разум был обращен внутрь, отказываясь реагировать на внешние раздражители.

Это все, что осталось от моего народа.

Я стал размером с галактику, видел одновременно Кленнон и Землю, без труда нашел древний флот скаари, надвигающийся на Кленнонскую Империю, и то, что осталось от человеческих планет, и зрелище это не вызвало во мне никаких эмоций.

Я видел то, что произошло, и то, что должно было произойти, и в будущем не было места для человечества, как не было его и для скаари. Всего через пару тысячелетий Гегемония пожрет сама себя, уничтожив все кланы в междоусобной войне, и следующих ростков разумной жизни галактике придется ждать еще очень и очень долго.

И это знание тоже не вызвало у меня никаких эмоций.

Я узнал все, что хотел знать, постиг все, что был в состоянии постичь. Я слышал музыку сингулярностей и наблюдал хаотические танцы молекул. Я обнаружил ошибку в теории относительности и узнал о новых способах путешествовать сквозь пространство и время, и все это случилось одновременно. Я не смог раздвинуть горизонты, но постиг природу всего, что находилось в моем поле зрения.

Я сделался спокоен и удовлетворен.

Почти удовлетворен.

Где-то на периферии моего существа я обнаружил источник беспокойства, и, обратившись к нему, я увидел обезглавленное человеческое тело и ящера, стоящего над ним. Я не сразу понял, что именно вызывало мою тревогу, но как только сообразил, что это тело было когда-то вместилищем моего разума, все встало на свои места.

Ящер освободил меня. Я был бы благодарен ему, если бы вообще мог испытывать благодарность.

Я обратил свой взор внутрь и обнаружил остатки сознания того, кем я был, до конца не растворившегося в том, чем я стал. Это был Алексей Каменский, человек, родившийся в двадцатом веке на маленькой далекой планете, и он чего-то от меня хотел, и это не давало мне полностью успокоиться и отдаться музыке сфер.

Его сознание было полно гнева и ярости, оно мешало мне, нарушало гармонию, и чем больше я обращал на это внимание, тем больше оно ее нарушало.

Я понял, что мне не будет покоя, пока это находится там, и, впервые за бесконечность своего существования в новом качестве, я принял решение. Я решил разобраться с причиной беспокойства.

Я прислушался к его голосу и понял, чего он хотел.

Я стал размером с планету, я обозрел ее и понял, что группа штурмовиков, которых возглавляет адмирал Реннер, угодила в ловушку или вот-вот в нее угодит, и сейчас они умирают или уже умерли, и они не смогут сделать то, зачем они явились сюда, и если я хочу решить свою проблему, то мне придется решать ее самому.

Я сконцентрировался на этом желании и сразу же нашел разум Кридона, переполненного властью и силой, упивающегося своей победой.

Я стал размером с Кридона и дотронулся до его разума, и в симфонию его чувств вплелись первые нотки страха.

И я умер.

Эпилог

Мой дом — выжженная радиоактивная пустыня, и он останется таким навсегда.

Солнечный свет до сих пор с трудом пробивается через облака кружащего в атмосфере пепла.

Отсюда не видно звезд.

На поверхности этой планеты уже много веков нет жизни, и ее не будет еще много веков.

Серый радиоактивный песок. Прах к праху.

Когда я умру, мое тело сожгут, а прах развеют в атмосфере моего родного мира. Этого мертвого мира, в котором я родился, в котором я умру. Так принято у вождей.

Меня зовут Кридон.

Меня зовут Алексей Каменский.

У меня нет имени.

Я скаари.

Я человек.

Я регрессор.

Порой я не знаю, кто я.

Мне шесть сотен лет.

Мне двадцать восемь.

У меня нет возраста.

Наша личность — это сумма наших воспоминаний.

Меня зовут Кридон. Я скаари.

Я больше четырех веков управляю своим кланом, я Владыка Единой Гегемонии Скаари, я уничтожал планеты и отдавал приказы об уничтожении планет. По одному моему слову миллионы воинов готовы отправиться убивать и умирать. Я сокрушил всех своих врагов внутри Гегемонии. Я сокрушу и всех остальных.

Меня зовут Алексей Каменский. Я человек.

Я родился в двадцатом веке на планете Земле. В джунглях Белиза я прошел через темпоральный туннель и совершил путешествие во времени. Я оказался в будущем, где человечество вышло в дальний космос, разделилось на две ветви и встретило братьев по разуму, которые оказались врагами. Я пережил много приключений, и теперь моя единственная цель — остановить вторжение древнего флота скаари на занятые людьми территории. Я должен дать человечеству еще один шанс.

У меня нет имени. Регрессорам не нужны имена.