Книга И пришел многоликий... - Роман Злотников

Судя по тому, что они увидели, на поверхности был настоящий ад. Светлая, в свое время получившая это название за необычную чистоту и прозрачность атмосферы, была затянута черным маревом, растянувшимся на три четверти видимого ракурса планеты. Только в районах полюсов еще просматривались полярные шапки. Показания сенсоров указывали на то, что это марево в основном состояло из густой пыли, мелкой взвеси остывшей лавы и пепла. В северной трети западного материка сквозь марево пламенел багровый глаз, представлявший собой пятнадцатикилометровое лавовое озеро, образовавшееся на месте единственного на планете комплекса планетарно-космической обороны. А само марево каждую секунду расцвечивалось причудливыми узорными вспышками. Это висящие на низких орбитах корабли огневой поддержки десанта Врага обстреливали обороняющиеся полевые войска империи. Князь бросил взгляд на цифру, высветившуюся в левом верхнем углу экрана, и охнул. Девять тысяч шестьсот восемьдесят четыре вымпела! Черт возьми, так вот почему их еще не засекли. Слишком много переменных, и системы обработки данных, чтобы справиться с таким объемом информации, вынужденно округляли обрабатываемые параметры. Что ж, в таком случае у них появился… нет, не шанс, а максимум надежда на него. Князь оттолкнулся от ограждения, сделал шаг назад, опустился в адмиральское кресло и затянул ремни. Скоро ад начнется и здесь, наверху.

— Расчетная группа, рассчитайте рубеж семидесятипроцентного поражения главным калибром тяжелых крейсеров.

Ответ последовал практически мгновенно:

— Рубеж через семь секунд. — Отсчет.

— …пять, четыре, три, две, есть!

Князь выждал еще пару мгновений, что увеличивало вероятность поражения на драгоценные проценты, каждый из которых стоил даже не десятки, а сотни и тысячи жизней, а затем отрывисто приказал:

— Залп!

Линкор вздыбился, а экран центрального обзора судорожно замерцал. Сенсорные комплексы приспосабливались к работе в условиях чудовищного энергетического выброса полного залпа всех кораблей флота. Внешний эшелон вражеского флота окрасился десятками искорок взрывающихся кораблей. Князь жадно вгляделся в цифру в левом верхнем углу и расстроен но хлопнул ладонью по подлокотнику. Мало, как мало! Корпус линкора часто дрожал, батареи вели огонь в максимальном темпе, быстро опустошая накопители и угрожающе раскаляя энерговоды, но это было единственно возможным образом действий. Там, за спинами тяжелых артиллерийских кораблей, авианосцы уже сбрасывали свои истребительные эскадры, а звенья эсминцев, набирая ход, выходили на директрисы торпедных атак, и потому сектора обстрела равелинов и линкоров скоро должны были значительно сузиться. Но в накопителях оставалось энергии всего на восемнадцать секунд такого темпа огня…

Князь нервно вывел на адмиральский пульт параметры ордера флота и тут же переключился на начальника штаба:

— Кебич, почему запаздывают истребители?

— Никак нет, все в норме, семь секунд до начала атаки.

Князь скрипнул зубами и приказал:

— Переверзина мне.

Ответ последовал мгновенно.

— На связи!

— Дед, как у тебя?

— Держусь. Но энергии накопителей при таком режиме огня секунд на двадцать пять, — и после короткой паузы: — Слава богу, что они набились на низкие орбиты как сельди в бочку и по нам стреляет едва пятая часть их батарей, а то мы бы уже превратились в пыль.

Князь стиснул зубы и, выдохнув воздух, глухо бросил:

— Ничего, они уже очухались. Скоро от нас только щепки полетят.

В этот момент поверхность экрана, отображавшего курсовой сектор пространства, запестрела метками истребителей. Каждый из восемнадцати авианосцев нес по восемьдесят семь машин, и теперь вся эта армада устремилась к начавшему сход с орбиты флоту Врага. Вслед за истребителями, роем рассерженных ос умчавшимися к планете и заслоняющему ее вражескому флоту, носовой сектор пространства заполнили хищные силуэты эсминцев. В голосе Деда Флота тут же появились довольные нотки:

— Ну, пошли родимые. Давайте, ребятки, не дайте им развернуться, не выпускайте их с низких орбит, а мы уж их к ногтю прижмем…

Князь медленно сомкнул веки. Весы в руках судьбы качнулись, и чаша, на которой было написано «люди», медленно поползла вверх. Вот только никто не знал — надолго ли?

5

Капитан второго ранга Семецкий всю жизнь считал себя удачливым. Ну еще бы, будучи сопливым гардемарином, выжить в мясорубках над Большим Николаевском и Светлой при ее первой обороне, в тридцать лет стать капитаном эсминца, а в тридцать пять получить место лидера пятерки. Поэтому к настоящему времени он приобрел непоколебимую веру в свою звезду и некоторый апломб. В первый момент, когда на его экране высветились цифры, обозначавшие силы противника, он немного оторопел, а сердце екнуло. Но вдруг после массированной атаки в составе ордера дивизии его пятерка вывернулась из-под беспорядочных ответных залпов растерянного противника и, расшвыряв пару звеньев «жуков», ухнула в самый центр боевого порядка Врага. Без особых проблем проскочив почти уничтоженный верхний эшелон, проскользнула между вторым и третьим эшелонами и вышла на обратную сторону планеты, где первым же торпедным залпом уменьшила число торопливо сходящих с орбиты кораблей противника на полтора десятка… Похоже, и из этой заварушки ему все-таки удастся вывернуться. И первое время для этой мысли были все основания.

После сумасшедшего прорыва, когда его зажало полтора десятка «скорпионов», к нему быстро подскочило полсотни истребителей с «Варшавы» под командованием лихого лидера истребительного наряда авианосца полковника графа Дашкова, и они совместными усилиями загнали атакующих обратно, на низкие орбиты. И сейчас «Беспокойный» шел правым ведомым в «ромбе», ведя частый огонь нижними батареями и батареями правого борта. После шести торпедных атак, отправивших в мир иной полтора десятка «скорпионов» с наиболее ретивыми командирами, торпеды на эсминцах закончились и в распоряжении Семецкого оставалась только артиллерия. Но попыток прорыва больше никто не делал, и эсминец вел стрельбу экономным темпом, лишь иногда доводя его до двенадцати залпов в секунду, поэтому запасы энергии в накопителях не опускались ниже критической отметки. Так что Семецкий надеялся удержаться на позиции до подхода к основному театру, а там, выведя своих подопечных под главный калибр флота, укрыться за тяжелыми кораблями и, слегка передохнув и поднакопив энергии, опять совершить что-нибудь этакое. По его расчетам, они сумели забраться глубже всех и прижали Краснозадых очень чувствительно, поэтому по большому счету его прорыв вполне тянул на «Георгия». Семецкий, улучив момент, даже успел представить, как Георгиевский крест будет смотреться на его парадной тужурке, но затем старательно загнал эту мысль подальше. Думать о наградах до конца битвы — очень плохая примета. Но он даже не подозревал — насколько…

До выхода из планетарной тени оставалось совсем немного, когда из-за массивного естественного спутника Светлой выскользнула эскадра в семь десятков «скорпионов» и ударила по его ромбу и истребителям полными бортовыми залпами. Дашков в первые же несколько секунд лишился почти половины эскадры и, звериным чутьем старого волка уловив единственно возможное решение, нырнул вниз, к атмосфере, попытавшись укрыться от огня развернутых в идеально согласованный боевой ордер скорпионов за изрядно потрепанными рядами тех, кого он только что так успешно атаковал. Семецкий остался один. Два его эсминца, получив по совмещенному залпу десятка «скорпионов», тут же превратились в огненные шары, а спустя пару мгновений за ними последовал еще один. Последний из оставшихся получил множество пробоин и рухнул вниз. Но «Беспокойному» повезло: он поймал всего десяток одиночных залпов, два из которых пробили поле и проломили обшивку. Сначала Семецкий отнес это везение на счет того, что ему удалось резким маневром выскочить из фокуса залпа, но тут его взяли в кольцо — и он, побледнев, понял причину такой неожиданной удачи. Для него приготовили нечто более страшное. Его собирались взять на абордаж…