Книга Ложь и любовь - Хейли Норт

– Знаешь, Паркер, когда я родился, Понтье переживали трудные времена. Ты не изведал бедности, но я хорошо помню, когда мне было пятнадцать, мои отец и дед все еще боролись, пытаясь возродить семейное процветание. Потом сахарный бизнес оживился, они удачно сыграли на бирже, а когда разразился кризис, им хватило здравого смысла и умения уцелеть и даже обойти конкурентов. Когда другие продавали акции, они оказались в состоянии покупать. Но до той поры нам приходилось очень и очень несладко.

Паркер внимательно слушал рассказ деда, понимая, что старик не стал бы просто так, без причины углубляться в историю, не в его это характере.

– Миссис Феннистон немного рассказала мне о том, что пришлось пережить Мэг, когда ее никчемный муж умер, оставив ей и троим детям в наследство одни долги. Поэтому если она что-то сделала, желая заработать деньги для своей семьи, накормить и одеть детей, я бы крепко подумал, прежде чем обливать ее за это презрением.

– Даже… – Паркер осекся. Пусть лучше тайна последнего предательства Жюля уйдет вместе с ним в могилу.

– Даже если это имеет какое-то отношение к Жюлю? Паркер был ошеломлен. Неужели дед знает?

– Что ты имеешь в виду? Дед пожал плечами.

– Женщины и раньше выходили замуж ради денег. Жюль был хорош собой, вполне возможно, что в Лас-Вегасе он помахал у нее перед носом толстой пачкой купюр. Может, она увидела для себя шанс и решила его использовать.

Паркер покачал головой.

– Тогда почему Мэг просила меня перевести все деньги, которые достались ей в наследство от Жюля, на счет Гаса и основать доверительный фонд на его имя?

– Вот как? Значит, все в порядке? Отчего же ей не доверять, если она передает деньги в доверительный фонд? – Старик улыбнулся собственному каламбуру, потом снова посерьезнел. – По-моему, на самом деле тебя тревожит вовсе не то, можно ли доверять Мэг. Думаю, ты боишься собственного сердца.

Паркер молчал, переваривая слова деда.

– Только не слишком долго раздумывай, – сказал старик, – жизнь коротка.

Паркер криво улыбнулся.

– Спасибо, что выслушал, и благодарю за совет. Так что мы будем делать с Гасом?

– Поднимем вопрос об опеке. За ним можете присматривать ты и Мэг.

– Ладно. – Паркер нахмурился. – Только я совсем не разбираюсь в детях, а Мэг возвращается в Лас…

Его прервал звонок селектора.

– Прошу прощения, мистер Понтье, – сказала секретарша, – но на проводе ваш племянник. Он говорит, что дело срочное.

Паркер взял трубку.

В это время в другом районе города, в зоопарке Одюбон, Мэг показала детям на белого аллигатора, появившегося из воды за поваленным бревном.

– Смотрите, ребята, вон он.

– Это не аллигатор, – авторитетно заявила Саманта, – всем известно, что аллигаторы зеленые.

Элен фыркнула.

– Ну да, теперь ясно, как много ты знаешь. Глупышка! Это аллигатор-альбинос. Похоже, ты мало чему научилась в своем детском саду.

Мэг круто развернулась к дочери.

– Элен Маргарет Купер, последи за своей речью! Ты не должна так грубо разговаривать с сестрой.

Элен заморгала, и вдруг, к изумлению Мэг, ее крепкая как гвоздь дочь расплакалась. Саманта тут же последовала примеру старшей сестры.

– Я не глупышка, – всхлипывая, твердила она, – просто я еще маленькая.

Тедди заткнул уши.

– Ох уж эти мне девчонки, – буркнул он, повторяя слова Гаса.

Элен заплакала еще громче. Какие-то влюбленные, до этого не замечавшие никого вокруг, недовольно оглянулись на расплакавшихся детей и отошли подальше, держась за руки. Мэг наклонилась к Элен.

– Не плачь, дорогая, я не хотела тебя обидеть, но очень важно, чтобы ты разговаривала с младшей сестрой уважительно, так же, как ты хочешь, чтобы с тобой разговаривали другие.

– Какая разница, если кругом все так плохо?

Девочка вытерла глаза и сердито посмотрела на мать. Мэг обняла дочерей.

– Ты расстроилась из-за того, что мы возвращаемся домой? И поэтому тебе кажется, что все плохо?

Элен молча кивнула, ковыряя землю носком кроссовки. Саманта в точности повторяла каждое движение сестры.

– Разве вы не хотите вернуться домой? Вы вернетесь к своим подружкам, снова будете спать в своих постельках и… – Мэг замолчала, безуспешно пытаясь найти что-то, что могло бы соперничать с белым аллигатором, уборкой сахарного тростника и новым другом по имени Гас. Но поднять настроение детям было все-таки нужно, и она сказала: – Когда вернемся домой, я свожу вас посмотреть на белых тигров.

– Подумаешь, кто их не видел, – пренебрежительно отозвалась Элен.

Как только девочки перестали плакать, Тедди опустил руки. Он подошел к матери и сестрам и с надеждой в грустных глазах посмотрел на Мэг.

– Послушай, ма, я тут подумал, может, нам не возвращаться в Лас-Вегас? Все равно с тех пор, как папа умер, все стало не так, как раньше. Давай останемся здесь, может, нашим папой станет Паркер?

На лицах девочек появилось выражение такого энтузиазма, что Мэг не на шутку встревожилась. Она крепче прижала дочерей к себе.

– Девочки, все не так просто.

– А ты его спрашивала? – требовательно осведомилась Элен.

– Конечно, нет! Послушайте, ребята, чтобы стать чьим-то папой, человек должен стать и чьим-то мужем, а мы с Паркером не…

– Откуда ты знаешь, если не спрашивала его? – перебила мать Элен, решительно не желавшая отступать. – Ты же сама нам говорила, что нельзя знать ответ, пока не спросишь.

Услышав, как дочь копирует ее голос, Мэг с трудом сдержала улыбку. Пока она думала, как лучше ответить, вокруг вольера с белыми аллигаторами собралась компания мужчин и женщин с эмблемами туристической группы на футболках. Мэг отвела детей в сторону и твердо сказала:

– Помните, я вам объясняла, что есть вопросы, которые решают дети, а есть такие, которые решают только взрослые?

Все трое закивали.

– Так вот, все, что связано с папами и мужьями, решают взрослые.

«И для взрослого, который стоит перед вами, этот вопрос оказался очень сложным», – мысленно добавила она.

– А теперь пойдемте смотреть гигантскую ящерицу.

– Да ну ее, – сказала Элен.

– И правда, – поддержал сестру Тедди, – кому нужна эта глупая ящерица?

– Да, пойдемте домой, – вставила тоненьким голоском Саманта, – я соскучилась по Джиму.

Мэг всмотрелась в лица детей, вдруг проявивших небывалое единодушие.