Книга Неотразимый обольститель - Бетина Крэн

– А вот и есть, – ответила Беатрис, хитро прищурившись. – Вы хотите, чтобы вас уважали, почитали, даже обожали? Хотите снова вернуться к жизни, вместо того чтобы превращаться в старый сухофрукт, – она повела рукой вокруг, – в своем заплесневелом мавзолее? – Беатрис оперлась о стол и, блестя глазами, бросила старику новый вызов: – Хотите повернуть часы на десять лет назад и исправить самый глупый поступок в своей жизни?

Херст Барроу набрал воздуху, чтобы разразиться гневной отповедью, но почему-то, встретившись с ней глазами, ничего не произнес. Наконец он откинулся назад в массивном кожаном кресле и пристально посмотрел на нее.

– А вы соображаете лучше, чем десяток мужчин, – ровным голосом проговорил он.

Беатрис выпрямилась, нисколько не смутившись.

– Так и есть.

– Вы не можете мне ничего предоставить, – обвиняюще произнес старик.

– Могу. – Она разгладила полу жакета. – Если вы окажете мне одну услугу.

Он с минуту изучал ее, глаза его заблестели.

– Какую услугу?

– Юридическую. Надо нажать на федерального судью. «Таммани Холл» вычеркнул Коннора из списка кандидатов, и они сказали, что он больше не участвует в выборах. У них нет никакого права так поступать, я проверяла, но они настроены против него. А у нас нет времени, чтобы довести дело до слушания в суде. Решение должно быть принято быстро. Если кто-то и может выиграть дело в федеральном суде менее чем за неделю, то только вы.

– С чего мне помогать этому наглому щенку? Он от меня отвернулся...

– Его заставили, – пояснила Беатрис. – Вы же сами отталкивали его обеими руками.

– Сам заварил кашу, пусть сам ее и расхлебывает, – проворчал старик.

– Он не захотел превращаться в половую тряпку.

– Он связался с бандой ирландских отбросов в своем «Таммани Холле» и заслужил такое обращение.

– Он отрекся от этих мерзавцев... по той же самой причине, что и поссорился с вами. Потому что он настоящий мужчина. – Беатрис выпрямилась. – Он хороший человек – сильный и принципиальный. Такой, который нужен в этом мире.

Херст нахмурился, но глубокая морщина на его лбу и почти ссутулившиеся плечи подсказывали Беатрис, что ее слова упали на благодатную почву. И она надеялась, что последний толчок поможет ему вернуться все-таки в мир живущих.

– Мы с вами очень похожи. – Ее голос и лицо выражали сочувствие. – Мы оба прожили жизнь в погоне за властью – над вещами и людьми, окружающими нас... только для того, чтобы понять: нельзя властвовать над всем самым ценным. Любовь во всех ее проявлениях – это дар. Нельзя заставить другого человека подарить тебе любовь... можно только предложить ее и надеяться. Я делаю вам предложение, Херст Барроу. И это, может быть, ваш последний шанс.

Когда старик, все еще упрямясь, взглянул на нее, Беатрис готова была поклясться, что в его глазах блестели слезы.

Было уже поздно, когда следующим вечером Коннор повернул ключ в замке своей входной двери. Он провел большую часть дня, бродя по улицам, чтобы не возвращаться ни домой, ни в свою осажденную юридическую контору. Затем, когда репортеры устали ждать и разошлись, Коннор по пожарной лестнице забрался в офис, чтобы вздремнуть на диванчике. После этого он поужинал в маленьком итальянском кафе, подальше от Бродвея, и возобновил свою долгую прогулку, направляясь на этот раз домой.

В гостиной горел свет, но Коннор быстро отмел возможность пребывания там Биби. Ему чертовски повезет, если она захочет разговаривать с ним после того, как он ее покинул накануне. Ему требовалось время и место, чтобы серьезно все обдумать. Он снял шляпу и помятое пальто и повесил их на вешалке в холле.

Когда Коннор зашел в гостиную, чтобы выключить свет, то буквально окаменел... глядя на своего сморщенного, высохшего от старости деда, который дремал в одном из кресел у камина. Старик накрыл себе колени пледом, который взял с дивана, и, казалось, чувствовал себя очень уютно.

Первым побуждением Коннора было сбежать, вторым – выгнать старика прочь, а третьим, самым цивилизованным, – разбудить его и выяснить, какого черта он тут делает.

– Явился позлорадствовать, верно? – громко спросил Коннор, и старик с сопением и бормотанием проснулся.

– А? Что? – Херст резко подскочил.

– Как ты сюда попал? – спросил Коннор.

– Твоя домоправительница. – Старик вытер рот сморщенной рукой. – Она слишком доверчива, ты должен ее уволить.

– Она впустила тебя... Наверное, уволю. – Коннор стоял посередине комнаты, уперев руки в бока. На этот раз он не собирается никуда уходить. – Чего тебе надо?

– Новая левая нога, хороший слух и прожить на десять лет подольше, чем мне осталось. Правда, не известно, у кого все это просить, – ответил Херст, сбрасывая с колен плед. – Могу тебе сказать, это была не моя идея. Это все твоя чертова кукла! Она меня заставила.

Дед мог иметь в виду только Биби. У них не было других общих знакомых «чертовых кукол». Коннор нахмурился.

– Но зачем? – спросил он.

Зачем, спрашивается, в такое время Биби стала бы ему навязывать его несчастного, задиристого деда-самодура.

– У нее какие-то дурацкие представления о «горе и Магомете». Говорит, что у нас с тобой есть еще общие дела. По-моему, это глупая, романтическая чепуха. – Херст негодующе съежился. – Она твоя – ты с ней и разбирайся.

Коннор изо всех сил цеплялся за то душевное равновесие, которого достиг в последние двадцать четыре часа. Возможно, именно это вернувшееся самообладание позволило ему увидеть всю нелепость стариковского ворчания. Коннор не мог сдержать улыбку. Херст посмотрел на него с хорошо отработанной гримасой.

– Значит, они тебя вышвырнули.

– Я сам ушел.

– Слова, слова... – Старик с отвращением отвернулся.

– Они на меня давили. Я больше так не мог. – Коннор напрягся, ожидая ответной ехидной реплики. К его удивлению, старик тяжело вздохнул, а потом нетерпеливо фыркнул.

– Я всегда говорил, что в «Таммани» полным-полно идиотов. Просто уникальный союз идиотов. – Потом он пронизывающим взглядом посмотрел на Коннора. – Что ты теперь собираешься делать?

Значит, к этому все и шло? Коннор задумался. Старик решил захватить его в момент слабости и затащить назад в семейную берлогу.

– Не имею ни малейшего представления, – ощущая горечь, признался он.

– А я имею, – сказал его дед, наблюдая за тем, как Коннор весь сжался. Углы рта старика, обычно обвисшие, сейчас приподнялись, образуя прямую линию. Он был похож на дряхлую черепаху, попытавшуюся улыбнуться. – Тебе надо выставить свою кандидатуру в конгресс.

Коннор буквально окаменел.

– Что?

– Баллотироваться в конгресс. Отобрать место у этих чертовых ирландцев и показать им, как надо заседать в правительстве.