Книга Больше чем скандал - Сари Робинс

Маркус недоуменно прищурился. Все это совершенно не походило на прощальную речь. Правда, он никогда не слышал подобных речей от Кэт, но ему всегда казалось, что прощание должно происходить несколько иным образом…

Ее рука ласково, успокоительно скользила по груди Маркуса, и он не знал, что теперь и думать.

– И, – ее губы приблизились к его рту, дразня его ароматным дыханием, – теперь для тебя пылают не только мои щеки.

Маркус ощутил робкий проблеск надежды. Но ведь Кэт отдала сердце Девейну. Он не желает возвращаться к тому, что прошло. Он ее не хочет. И никогда не захочет. Предательство ничем не искупить…

Кэт нежно коснулась его подбородка, затем шеи, потеребила мочку уха.

– Я уже не убегаю от тебя, будто испуганный кролик, – прошептала она, и ее дыхание защекотала его шею. – Я хочу тебя и не стесняюсь этого, Маркус. Я больше не боюсь тех чувств, которые ты во мне пробуждаешь.

Внезапно Маркус ощутил искру надежды и, сам того не желая, произнес:

– Но Девейн…

– Мне не нужен Прескотт. – Она на мгновение прикусила нижнюю губу острыми зубками и прошептала: – Я хочу гореть в твоем огне.

Лед, сковавший сердце Маркуса, треснул.

– Но я видел, как ты…

– У меня нет никого, кроме тебя, Маркус. Для меня ты – единственный в мире мужчина, и никто не займет твое место.

Боль, стиснувшая его грудь, ослабла, и он начал свободно дышать. О, как он хотел ей поверить!

– Я никогда не предам тебя, Маркус. – Кэтрин прижалась к его лицу своей нежной щекой. – И никто до сих пор не прикоснулся ко мне. Я всегда ждала только тебя.

Маркус почувствовал как желание накрывает его с головой.

Губы Кэтрин притягивали его – полураскрытые, влажные, влекущие. И Маркус приник к ним со страстью, порожденной отчаянием: «Я больше не одинокий волк», – мелькнуло у него в голове. – У меня есть подруга». Ощущая касания ее игривого, искушающего язычка, он тянулся к ней, как пчела к сладчайшему нектару. Пальцы Кэтрин, теплые и возбуждающие, скользили по его груди. Она была весной, которая растопила лед, копившийся в нем годами. Она подарила ему надежду, когда он считал, что для него уже все потеряно.

Немного отстранившись, Кэтрин обвила руками шею Маркуса и вновь прижалась к нему.

– Хорошо, что ты вернулся ко мне, Маркус, – бормотала она. – Я так рада, что ты дома.

Глава 34

– Я вхожу, – донеслось из-за двери. Она распахнулась, и на пороге появился доктор Уиннер. Его пухлый рот превратился в букву «о», а брови взлетели вверх, почти до самых редеющих волос.

Кэтрин попыталась высвободиться из объятий Маркуса, но он не отпустил ее, продолжая прижимать к себе. Она посмотрела на доктора из-за плеча Маркуса и прокашлялась.

– О, доктор Уиннер! – Ее щеки пылали, хотя она смутилась отнюдь не так сильно, как следовало бы. Ведь она, незамужняя женщина, целовала мужчину, который определенно не был ее мужем.

Последняя мысль отдалась в сердце Кэтрин болью, но она отбросила ее. Сегодня он принадлежит ей, и она не должна думать о завтрашнем дне.

– Мне нужна настойка опия для Эви. – Уиннер прошествовал мимо них и взял с ночного столика пузырек с лекарством.

Кэтрин точно знала: в соседней комнате имелись сразу три бутылочки со снотворным. Она воздала должное заботливости Уиннера, хотя и пожалела, что о Маркусе судят столь предвзято. Если бы им было известно, какие ужасы он пережил! Если бы они только поняли, сколько в нем на самом деле нежности!

– Эви? – переспросил Маркус. – С ней что-то случилось?

Доктор Уиннер махнул рукой.

– Расскажи ему, Кэтрин. – Он вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.

В глубине синих глаз Маркуса сгустилась тревога:

– Так что же произошло с Эви?

Кэтрин вздохнула. Маркус вновь стал самим собой, и ей тоже нужно было возвращаться к реальности.

– Несчастный случай. Она играла в кухне, и огонь перекинулся на ее платье.

– Она сильно пострадала? – его голос сорвался.

Вспомнив пугающе багровые ожоги и крики Эви, Кэтрин содрогнулась.

– Доктор говорит, что выздоровление будет медленным, но в конце концов она полностью поправится. Все могло быть… – она покачала головой, – намного страшнее. Прескотт сбил пламя руками. Благодарение богу, на нем были перчатки.

Когда до Маркуса дошел смысл сказанного, его лицо вытянулось. Он отпустил Кэтрин и, ошеломленный, почти упал на кровать.

– Боже Всемогущий, а я швырнул его на пол! – Он застонал и спрятал лицо в ладонях.

Кэт ласково потрепала его черные волосы.

– Ты был не в себе…

– Мне очень неприятно тебя спрашивать об этом, но я должен знать, чем вы занимались, когда я вошел?

– Я массировала спину Прескотта. У него забинтованы руки, и он не может даже почесаться.

– О! – Маркус убрал от лица ладони. По его глазам было видно, как он себя презирает. Он потряс головой. – Я такой дурак. Мне нет прощения. Придется принести кучу извинений. – Он снова помотал головой. – Девейну. И Уиннеру. И, Боже мой, миссис Нейгел. Они считают меня чудовищем…

Кэтрин уселась рядом с ним.

– Маркус, а что ты подумал? – начала она, стараясь говорить как можно ровнее и спокойнее. – Почему ты набросился на Прескотта?

Он сжал ее руку в своих ладонях.

– Я думал, что ты бросила меня ради него. Когда я услышал, что он перебрался в комнату моего отца и спит в его постели…

– Кто тебе об этом сказал?

– Тимми.

Кэтрин передернуло.

– Этот парень обожает обливать людей грязью и смотреть, что потом будет!

– Он нес какую-то чушь про тебя и про одежду Девейна…

Щеки Кэтрин покраснели. Значит, Тимми успел заметить, что она вносила в приют сумку с драгоценностями, замотанную в мужскую одежду. Правда, это были вещи Джареда, а не Девейна.

Ей не хотелось упоминать о своих ночных приключениях. Маркус сейчас слишком возбужден, да и она еще не решила, стоит ли рассказывать ему абсолютно все, без утайки.

– Так, значит, ты не испытываешь к Девейну никаких чувств? – осведомился Маркус с плохо скрываемым волнением.

Кэтрин замялась.

– Прескотт мне очень дорог, но он и я… – она тряхнула головой, – мы не подходим друг другу.

Прекрасно понимая, что он может сейчас все испортить, Маркус, собравшись с духом, заговорил о том, что его волновало:

– Я думаю, что он любит тебя.

Кэтрин погрузилась в долгие размышления.