Книга Как я охранял Третьяковку - Феликс Кулаков

Но вот кофе тогда был у нас знатный. Варенный, душистый. Совсем не то, что раньше – паршивый морковный суррогатишко из железной банки. Предвижу возмущенные возгласы. Мол, как же так, только и талдычил тут нам двести страниц про нищету, голод и невыплаты, а сам по утрам кофейком пробавлялся! Нестыковочка, что за дела! Да, ребята, было у нас такое слабое кофейное утешение, но вы погодите бичевать автора. Если бы не счастливое стечение обстоятельств, то был бы нам «хрен на блюде, одна штука», а не кофе.

Началось все с финнов, которые осуществляли контроль в Третьяковке за системами жизнеобеспечения. Системы эти, вопреки нашему стойкому советскому мнению о финском качестве, являлись беззастенчивым говном семидесятых годов прошлого века. «Набор Юного радиолюбителя» на лампах – вот что это было такое. Они постоянно ломались и выходили из строя. Поэтому фирма, поставившая это допотопное барахло, вахтовым методом забрасывала в Москву своих механиков и электриков. Наши-то дяди Пети и дяди Васи ни пса не смыслили в финских задвижках, а все их попытки побороть буржуазную технику силой мысли, исконной смекалки и газового ключа приводили только к тому, что она ломалась еще пуще.

Ценные иностранные специалисты имели своей штаб-квартирой стратегический объект «восьмерка» в Большом Толмачевском. На втором этаже бывшего вытрезвителя, в помещении помывочного пункта они развернули походную сауну, а свой финский быт обустроили привычными каждому цивилизованному человеку вещами: микроволновой печью, огромадным ксероксом, и промышленной кофеваркой Siemens. Последняя была способна не только произвести четверть ведра кофе в час, но и поддерживать его горячим сколь угодно долгое время.

Военспецы по большей части бухали, как свиньи и лишь иногда лениво ковырялись красивыми синими отвертками в своих системах. Когда финики не были заняты ни тем ни другим, то грели сосиски в микроволнах, упивались кофе, и копировали в несусветных количествах столь полюбившиеся им московские порноиздания.

Финская жизнь их текла размеренно, патриархально, в полном соответствии со знаменитым национальным темпераментом. Ничто не предвещало беды, пока не случился август 98-го года.

Все изменилось в одночасье для Раймо Кукконена и Марти Валерстадта. Глубокой осенью администрация Третьяковки объявила себя свободной от всех финансовых обязательств перед зарубежными партнерами. До кучи, от широты душевной еще и местным коммунальным службам был дан сигнал «Отбой, всем спать!», после чего те немедленно отключили на «восьмерке» отопление и электричество. Время наступало нервное.

Простывшие, все в соплях и морально подавленные Раймо и Марти бежали на родину. При отступлении за Линию Маннергейма бравые финны побросали все свое вышеописанное финское добро. А добро, как известно, оно пропадать не любит.

Е.Е. рассудил, что раз так, то любое промедление становится явным признаком скудоумия, и объявил сауну, ксерокс, микроволновку и кофеварительную машину законными трофеями «Куранта».

Мы возликовали и некоторое время на все лады восхваляли нашего предводителя за административную хватку и житейскую мудрость. Курантовцы уже предвкушали торжество прогресса в отдельно взятой дежурке и взахлеб мечтали о том, как после трудной смены будут париться в финской баньке, запивая свежесваренным кофе горячие сандвичи с сельдью и укропом.

По поводу ксерокса сотрудник-эрудит Горобец сообщил, что если, сняв штаны, сесть на аппарат и включить его, то получится очень миленький, совершенно в духе Розового периода Пикасссо автопортрет. Коллектив пришел в радостное возбуждение, причем более прочих радостно возбудился Лелик «Малыш» Сальников, носивший порты трудно воображаемого 56-го размера.

Энтузиазм масс в результате вышел нам боком. Кто-то где-то сболтнул лишнего, и слух о бесхозных бытовых приборах пополз по Галерее.

Естественно, моментально нашлись охотники поживиться нашим кровным. Первой явилась пресловутая Маринка Зайкова – кураторша «Куранта». Наглая деваха с порога заявила свои права на портативную сауну (это, стало быть, на дачку), а также на микроволновку и кофеварку (это в квартирку). Нам Зайкова милостиво разрешила оставить себе столь необходимый в повседневной жизни ксерокс-копир. Вероятно аппарат ввиду своих исполинских габаритов (размером он был примерно с горбатый «Запорожец») не вписывался ни в один из зайковских интерьеров.

Е.Е. пришел в ярость. Когда к нему вернулась способность говорить, он тут же позвонил на «восьмерку» и прямо в присутствии этой интриганки дал такое указание: если вдруг явится некто за бывшим финским имуществом – вещей не отдавать ни под каким соусом, а самому некто «ебануть дубинкой по наглой роже!». В конце концов, мы силовая структура, а не цирк лилипутов!

«Восьмерка» отозвалась ликующим ревом одобрения и несколькими встречными предложениями, от которых волосы вставали прямо-таки дыбом! Особенно впечатлял проект сотрудника Кашпурного. Затейник и шалун Кашпурный выступил с инициативой не только «ебануть», но еще и «присунуть с проворотом»! Сила определенно пребывала с нами.

Зайкова трезво оценила ситуацию и, убедившись в бесперспективности силового подхода, предложила переговоры. Е.Е. настроенный поначалу очень решительно, поостыв, согласился. Результаты шестичасового торга были расценены как «неоднозначные». Лелик Сальников так и выразился в кулуарах: «Результаты неоднозначные, но то, что они херовые – это однозначно».

В соответствии с достигнутыми договоренностями «Куранту» достался ксерокс и кофеварка – судите сами, обмишурила нас Зайкова или нет. В последний момент нам подкинули еще магнитную доску для брифингов. Доска была первоклассная, только без магнитов.

Ну ладно, притащили мы все это в дежурку, что дальше-то делать? Ксерокс благополучно занял треть помещения, однако целесообразность его приобретения оставалась под большим вопросом. Копировать было особо нечего. Разве что только оскорбительные картинки, которые я рисовал для первой смены.

Исторически сложилось так, что первая смена «Куранта» в большинстве своем питала необъяснимую слабость к физкультурному обществу ЦСКА. Вторая, то есть наша поголовно болела за «Спартак». Экзотическим исключением являлся Саша Кирьянов. Он от всего своего кирьяновского сердца переживал за раменский «Сатурн».

ЦСКА, как известно, это «кони», а «Спартак» в память о названии команды-предтечи «Пищевик» обзывают «мясом». Да пусть обзывают, подумаешь. Мы давно уже не обижаемся, и с недавних пор вроде как стали даже гордиться этим. Естественно, между личным составом постоянно возникали незначительные трения почве этих конфессиональных разногласий. Нет смысла скрывать, что я был активным участником, а зачастую и инициатором подобных конфликтов. Придав древней вражде упорядоченный характер, я в самые сжатые сроки раскалил ситуацию до состояния истерии, до почти что религиозного фанатизма.

Когда я только-только пришел в «Курант», футбольный вопрос внутри коллектива как-то вообще не стоял. Главной точкой соприкосновения внеслужебных интересов сотрудничков было вполне себе пошлое занятие: распитие суррогатного, якобы греческого коньяка «Метакса» под лимончик. Курантовцы являлись трагически разобщенной, лишенной великой объединяющей мысли массой. Так и бродили толпой во тьме своего неведения. А потом как-то потихоньку пошло-поехало… Аполитичный, без четкой жизненной позиции элемент незаметно, сам собой отсеялся, зато оставшиеся вдруг ясно осознали ради чего родились на свет. Как выразился Сергей Львович: «Мы наконец-то обрели национальную идею!». И в честь этого радостного факта повесил на стену за своим столом огромное спартаковское красно-белое знамя.