Книга Смертельные тайны - Кэти Райх

С чего взялся интерес к исследованиям стволовых клеток?

Вопросы, вопросы – и ни одного ответа.

Спала я плохо.

Галиано приехал только в половине девятого. К тому времени я выпила три чашки кофе и взбодрилась настолько, что вполне могла бы пробежать два круга по стадиону. Полисмен принес мне чашку номер четыре.

Не тратя времени зря, я пересказала ему разговор с сеньорой Эдуардо и миссис Спектер. Бартоломе совсем не удивился – хотя, возможно, за очками, как у Дарта Вейдера, этого просто не было видно.

– Один из коллег посла оказался весьма общительным, – сказал детектив. – Похоже, Спектер и впрямь распутник еще тот, но вполне безобиден.

– Что случилось вчера вечером?

– Видимо, Пера предупредила любовника. Он так и не появился.

Утром в пятницу в клинике было полно народу. На стульях в приемной сидели по крайней мере десять женщин, некоторые с младенцами на руках. Большинство были беременны. Остальные пришли сюда, чтобы этого избежать.

На полу четыре малыша играли с пластмассовыми игрушками. Двое детей постарше что-то рисовали цветными мелками на маленьком столике. Стена позади него носила множество следов пребывания их предшественников: пятна от пинков, брызги еды, разноцветная мазня, следы шин игрушечных грузовиков.

Подойдя к регистратуре, Галиано сказал, что хотел бы поговорить с доктором Цукерман. Молодая женщина подняла взгляд, блеснув очками, и глаза ее расширились при виде полицейского удостоверения.

– Un momento, por favor.

Она поспешила по коридору справа от стойки. Шло время. Женщины с серьезным видом разглядывали нас. Дети продолжали рисовать, высунув от усердия языки.

Прошло целых пять минут, прежде чем вернулась девушка из регистратуры.

– Прошу прощения, но доктор Цукерман не сможет вас принять. – Она нервно махнула в сторону отряда беременных. – Сами видите – пациенток сегодня много.

Галиано уставился прямо ей в очки:

– Либо доктор Цукерман выйдет к нам прямо сейчас, либо мы войдем сами.

– Вам нельзя в смотровую, – почти проскулила она.

Детектив распечатал упаковку жевательной резинки и сунул в рот, не сводя взгляда с девушки.

Глубоко вздохнув, она воздела вверх руки и пошла назад.

Заплакал ребенок. Мама подняла блузку и сунула сосок в рот младенца. Галиано кивнул и улыбнулся. Мама дернула плечом.

В коридоре открылась дверь, и в приемной появилась разъяренная Цукерман – полная женщина с грязно-белыми волосами, явно подстриженными дома, при плохом освещении и тупыми ножницами.

– Что вы о себе возомнили, черт бы вас побрал? – рявкнула она по-английски с заметным акцентом – вероятно, австралийским.

Регистраторша спряталась за стойкой.

– Вы не имеете права врываться, травмируя пациенток…

– Будем травмировать их и дальше или вы предпочтете пообщаться в более уединенном месте? – холодно улыбнулся Галиано.

– Вы, похоже, не понимаете, сэр. Сегодня у меня нет для вас времени.

Коп полез под пиджак, достал наручники и покачал ими у нее перед носом.

Цукерман яростно уставилась на него. Галиано продолжал покачивать наручниками.

– Абсурд какой-то!

Развернувшись, Цукерман быстро зашагала по коридору. Мы последовали за ней мимо нескольких смотровых, где под простынями лежали женщины, задрав колени. Я им не завидовала.

Цукерман провела нас мимо кабинета с ее именем на дверной табличке в комнату, где стояли стулья и телевизор с видеомагнитофоном. Я представила себе учебные видео: «Советы по обследованию груди», «Успех метода естественного цикла», «Купание новорожденного».

Галиано не стал зря терять время:

– Вы были начальницей Патрисии Эдуардо в больнице «Сентро медико»?

– Да.

– Почему не упомянули об этом, когда мы разговаривали?

– Вы спрашивали о пациентках.

– Давайте уточним, доктор. Я пришел с вопросом о трех женщинах. Одна из этих женщин работала под вашим началом в другом учреждении, и вы не стали об этом говорить?

– Имя у нее весьма распространенное. Я была занята, не связала одно с другим.

– Понятно. – Тон его голоса говорил об обратном. – Ладно, теперь давайте поговорим о ней.

– Патрисия Эдуардо – одна из многих девушек, которые у меня работали. Об их занятиях вне больницы мне ничего не известно.

– Вы никогда не спрашивали подчиненных об их личной жизни?

– Вряд ли это было бы уместно.

– Угу. Кое-кто видел, как вы с Патрисией поссорились незадолго до ее исчезновения.

– Девушки не всегда должным образом относятся к своим обязанностям.

– С Патрисией было то же самое?

Она слегка поколебалась.

– Нет.

– Из-за чего вы поскандалили?

– Поскандалили? – фыркнула доктор. – Это вряд ли можно назвать скандалом. Мисс Эдуардо отказалась последовать моей рекомендации.

– Рекомендации?

– Медицинской.

– Которую вы дали ей как незаинтересованное лицо?

– Как врач.

– Значит, Патрисия все же была вашей пациенткой.

Цукерман тут же поняла свою ошибку.

– Возможно, она бывала в этой клинике.

– Зачем?

– Я не в состоянии запомнить жалобы всех женщин, которые ко мне приходят.

– Патрисия – не «все женщины». Вы работали с ней каждый день.

Цукерман не ответила.

– Здесь нет ее медицинской карты.

– Такое случается.

– Расскажите нам о ней.

– Сами знаете, я не могу этого сделать.

– Врачебная тайна?

– Да.

– Мы расследуем убийство. Врачебная тайна идет ко всем чертям.

Цукерман замерла, и мне показалось, что родинка на ее щеке увеличилась в размерах.

– Вы либо все расскажете нам здесь, либо в Управлении полиции, – сказал Галиано.

Врач показала на меня:

– Эта женщина не официальное лицо.

– Вы совершенно правы, – сказала я. – Зачем вам нарушать клятву? Я подожду в вестибюле.

Прежде чем кто-то успел возразить, я вышла. Коридор был пуст. Неслышно подойдя к кабинету Цукерман, я проскользнула внутрь и закрыла дверь.

Сквозь полуоткрытые жалюзи светило утреннее солнце, рисуя на столе ровные линии и слегка окрашивая их вокруг маленьких хрустальных часов. Царившую в кабинете тишину нарушало лишь их негромкое и быстрое, словно сердечко колибри, тиканье.