Книга Четвертый Рейх - Виктор Косенков

— Скажите, гауптштурмфюрер, вы действительно можете сделать это?

— Что, мой фюрер? — глупо спросил Хирт, чувствуя непонятно откуда взявшуюся неловкость.

Гитлер замер и посмотрел на доктора, как на идиота.

— Вы действительно можете сделать человека бессмертным?

— Мы работали над этим, мой фюрер. Результаты исследований не достаточны для того, чтобы добиться бессмертия прямо сейчас, но несколько лет работы над этой темой, и я гарантирую результат.

Гитлер снова пошел вдоль стола. Добравшись до его края, развернулся в обратную сторону.

— Почему таких результатов не добились русские?

— Русские двигали исследования в ином направлении. — Август не заметил, как уходит неловкость, уступая место азарту ученого. — Кроме того, после прокола с Лениным… думаю, они просто боятся продолжать. Проект «ВИЛ» — провальный проект. Ленин никогда не выйдет из своего саркофага своими ногами. Он сохранит живость ума, но он лишен восприятия и возможности двигаться. Возможно, он уже свихнулся. Кто знает.

Гитлер замер и пристально посмотрел на Августа. Хирт почувствовал себя так, словно ему в душу заглянуло древнее чудовище.

— Значит, русские не способны?

— Да, мой фюрер.

— А вы можете?

— Дайте время, мой фюрер, и я гарантирую результат.

— У вас будет время, гауптштурмфюрер. — Гитлер нехорошо прищурился и вдруг усмехнулся. — Великие времена настают. Вскоре мы вознесемся над планетой, поднимемся выше богов и станем вечными. Дети Ариев сами станут Ариями.

Глаза фюрера блеснули.

— Оставьте доктора, — распорядился он. И Хирт понял, что их уже трое. За плечом стоял проводник.

По спине пробежал липкий холодок.

— Оставьте доктора, — повторил фюрер.

Проводник щелкнул каблуками.

«Оставьте». Этот вердикт Гитлер выдавал почти всем, кого приводили к нему. А абы кого к нему не приводили. Лишь два раза он сказал «нет». Лишь двух людей, за которых просил кто-то, он не взял с собой в вечность за пределами этой планеты.

Первым был Гиммлер, которому он не смог простить предательства. Второй стала Ева. «Она спит с клоуном», — сердито объяснит фюрер, давая понять, что разговор закончен. Клоуном Адольф называл того самого господина без имени, который был как две капли воды похож на него. Того самого господина, который заменял его теперь для всего мира, упиваясь рухнувшей хоть и ненадолго властью. Двойник заменил его не только для всего мира, для всей Германии и для всего рейха. Клоун заменил его и для жены. Почувствовала ли Ева подмену и решила, что альтернатива ее устраивает? Или попросту не заметила, что рядом с ней другой человек? Так или иначе, Адольф ее не простил. И Ева вместе с «клоуном» встретила старуху с косой в недрах бункера. Это было позже. В мае. Когда Адольф и те, кто удостоился вердикта «Оставить», поднялись над землей, облаками, богами и понеслись прочь от Земли. В вечную жизнь и богоподобие. Как оказалось позднее, богами сумели стать далеко не все. Бессмертие не так сладко, как его рисуют романтики.

Глизе 581-g. 33:52 с момента высадки

В огромном, удивительном зале с невероятно голубым небом, нарисованным на своде потолка, который подпирали десятки колонн, выполненных в виде множества рук, сидел маленький, в сравнении с этим величием, человек. Он сидел в большом, резном и внешне не слишком удобном кресле, которое больше всего походило на трон. Кресло это располагалось на возвышении, и от этого зал казался чем-то вроде храма, но бог в нем был не в виде икон, а самый настоящий, живой. Очень грустный. Но живой.

Адольф Гитлер сидел на троне и с печальным любопытством рассматривал людей, которые перешагнули порог его святилища. Он уже давно перестал чувствовать себя богом. Он просто перерос это понятие.

Но люди, пришедшие с Земли, с той самой Земли, на которой его постигло самое жестокое разочарование, и с которой ему пришлось бежать, все же заслуживали определенного интереса.

Нет, скучно ему не было. За столетия Адольф не растерял былой хватки. Ему хватало энергии, чтобы по-прежнему вникать во все сферы жизни своего Четвертого Рейха, двигать общество вперед. Именно вокруг него вращалась эта гигантская машина. Но только одно мучило Гитлера: он разучился удивляться. Все меньше сюрпризов приносила жизнь. Позади было столько всего… Столько борьбы, побед, поражений. И впереди их было еще не мало… Но, увы, какими предсказуемыми казались Адольфу все те события, которых любому другому человеку хватило бы на несколько лет беспокойных воспоминаний…

Сами по себе земляне мало волновали Великого Учителя. Этот визит тоже можно было предсказать. В конце концов, то, что сделал один, рано или поздно, сделает другой. Неразрешимых задач не существует. Кому, как ни ему, отцу своего народа, не знать этого. Немцы привыкли идти впереди, обгонять время. Вот и остальное человечество подтянулось к далеким звездам. Что же в этом странного?

Однако то движение, неясная суета и ажиотаж, которые возникли вокруг их появления, заинтересовали Гитлера. От этого повеяло… ах, чем-то таким знакомым, таким удивительно родным, что Адольф сознательно ослабил удила и позволил событиям идти своим чередом.

Пусть все идет, как идет! Пусть!

Интриги, это то, что делало Великого Учителя еще более живым!

У вечной жизни появлялся вкус только тогда, когда возникал риск ее потерять.

Великий Учитель смотрел на землян. Земляне смотрели на Великого Учителя.

У Баркера глаза вылезли на лоб. Боевой задор куда-то пропал. Конечно, встретить за двадцать световых лет от Земли — фашистское государство, это само по себе шок, но стоять лицом к лицу с таким привидением… слишком большое испытание для человека, хорошо знающего историю.

Японцы отреагировали на живого Гитлера по-разному.

Тут было больше профессионального интереса. Кадзусе рассматривал Адольфа с медицинской точки зрения. Человек, живущий несколько сотен лет, это феномен. Мацуме интересовал трон Гитлера, бортмеханик нутром почуял сложную аппаратуру. Да, Адольф Шикльгрубер был жив, но жил он вместе со своим креслом, подключенный к множеству особых и гениальных устройств, заменивших ему некоторые органы. Август Хирт в свое время отказался от бессмертия. И это то, о чем Великий Учитель сильно жалел… Гении рождаются не так часто, как бы этого хотелось.

Богданов перенес встречу легче остальных.

Он видел перед собой старого человека, но не воспринимал его как чудовище, подобно Баркеру, или как хитроумную головоломку, подобно братьям японцам. Гитлер был для Игоря чем-то вроде странного, невероятного экспоната. Пугающего, но… Богданов никак не мог справиться с ощущением, что между ним и Адольфом есть стекло, как в музее. Всю абсурдность ситуации, в которую они попали, Игорь воспринимал как-то отстранено, будто бы с позиции наблюдателя или игрока в какой-то странной игре, где ведущий дает ему вводную, рассказывает очень долгую предысторию. И только потом, после сигнала гонга, надо будет принимать решение. Вот тогда и начнется все самое интересное и сложное.