Книга Раб своей жажды - Том Холланд

Лайла, должно быть, тоже заметила это, ибо отвела Джорджа в сторону.

— Пойдем, — позвала она, — смоем этот грим.

Мы прошли в оранжерею. Идя рядом с Лайлой, я заметил, что она тоже изменилась, хотя не в такой степени, как Джордж. Лицо ее было накрашено, не сильно, но ярко; волосы были намеренно приведены в беспорядок, будто непричесаны; также я заметил украшения из золота Каликшутры. Платье ее было еще более смелого покроя, с декольте по последней моде. Она совсем не походила на ту женщину, у которой я сидел во время предыдущего визита. И вновь мне стало немного не по себе от такого ее превращения.

Мы остановились у фонтана, Джордж нагнулся и стер с лица грим. Когда он мылся под струёй фонтана, я подметил, что краска расплывается в воде, как кровь. Интересно, особенно в свете того, что Люси видела на Бонд-стрит, когда Джордж накладывал грим… Трудно объяснить, почему грим на лице выглядит как кровь. Я почувствовал облегчение, лишь когда Джордж закончил омовение и сел рядом с нами. Теперь он снова выглядел самим собой. Почти самим собой, ибо во взгляде его посверкивали огоньки подозрительности, а черты лица еще больше заострились. Было очевидно, что силы его продолжают слабнуть, и я попросил Джорджа зайти ко мне на днях. Он обещал, что зайдет, как только примут законопроект, голосование по которому было назначено на следующую неделю. Придет ли Джордж, не знаю, поживем — увидим.

Вскоре я поднялся и распрощался. Складывается какое-то неудобное положение. В будущем мне придется навещать Лайлу, когда у нее точно не будет Джорджа. Бог знает, что за картины рисует его воображение.

24 июля. Неприятный случай, который описываю в крайнем замешательстве.

Пару дней тому назад достал, наконец, экземпляр «Журнала Битона» и впустую потратил целый час, пролистывая «Этюд в багровых тонах». По странному совпадению оказалось, что повесть написал Артур Конан Дойл. Мы не виделись с университетских дней. Его герой, Шерлок Холмс, — явная карикатура на доктора Белла, у них одинаковые дедуктивные методы. Во всяком случае, Дойл многое почерпнул из лекций Белла.

Само повествование весьма забавно. Я подумал о том, полностью ли поняла его Сюзетта. На следующий вечер, измученный тем, что мои исследования практически не двигаются, я подумал, что надо съездить в Ротерхит и поговорить с Сюзеттой. Вскоре стало ясно, что Сюзетта совершенно правильно поняла этот рассказ. Слишком острый ум у столь юной девочки. Мы долго обсуждали искусство дедуктивных рассуждений. В частности, Сюзетта очень хотела узнать, бывают ли такие ситуации, когда этот метод не срабатывает. Она вернулась к старому вопросу: что бывает, если ведешь дело, а не знаешь его закономерностей? Я попытался объяснить ей, что в поведении людей, при всей его нерациональности, не может быть законов, результат зависит от наблюдений и всегда нужно применять только разум.

— Применять к чему? — спросила Сюзетта.

— К уликам, — ответил я. — Если они кажутся таинственными, следует найти им логическое объяснение.

Сюзетта нахмурилась:

— А если логического объяснения не существует?

— Оно должно быть.

— Всегда?

— Всегда, — кивнул я.

— И если бы его не было, — она вновь взглянула на журнал, — то Шерлок Холмс не смог бы распутать это дело?

— Думаю, не смог бы.

— И вы бы тоже не смогли? — сузив глаза, поинтересовалась она.

— Ты какой-то провокатор, а не девочка, — пожурила ее Лайла, беря Сюзетту на колени. — Что дядя Джек подумает? Маленькие девочки не должны задавать сложные вопросы.

Но я призадумался. И как только Сюзетту отправили спать, я спросил о ней у Лайлы. Оказалось, что Сюзетта была единственным ребенком любимой подруги.

— Очень давнишней подруги, — добавила Лайла с какой-то отстраненной улыбкой.

— Она всегда такая предусмотрительная?

— Предусмотрительная? О, да!

— И смышленая тоже… Вы сами ее учите?

— Конечно. Какому-нибудь учителю Сюзетта может показаться слишком крепким орешком.

Лайла замолчала, словно прислушиваясь к какому-то шуму из холла внизу, потом разгладила волосы.

— Впрочем, в одном своем предложении, — проговорила она, — Джордж был, пожалуй, прав. Сюзетте нужна няня, нужно, чтобы кто-то ее укротил.

Она вновь замолчала. Теперь и мне стали слышны шаги. Кто-то шел по лестнице. Лайла взглянула на дверь и, улыбнувшись, повернулась ко мне.

— Надо будет поискать подходящую девушку.

В комнату вошел Джордж, ужасающе изможденный и бледный. Увидев нас, он задрожал, и я побоялся, что он рухнет на пол. Я бросился ему на помощь, но он выкрикнул что-то неразборчивое, пробормотав потом, что я предал его доверие. Я пытался успокоить его, потянулся пощупать его пульс, но в это время Джордж сжал кулак и с размаху ударил меня в челюсть. От неожиданного удара я попятился, а Джордж ринулся за мной, занес кулак и во второй раз ударил меня, на этот раз в висок. Инстинктивно я ответил ударом на удар, и Джордж рухнул на пол, а я в смущении кинулся к нему, ибо он был столь сла6, что я опасался, не покалечил ли его. Но он упорно отказывался от моей помощи, стараясь подняться, и шипя изрыгал обвинения в мой адрес, а в глазах его горела неукротимая ненависть.

Лайла, наблюдавшая за сценой с легким интересом, вмешалась, склонившись над распростертым телом Джорджа и попросив меня уйти.

Я воспротивился — ведь Джорджу нужна была помощь.

— Может быть, — ответила Лайла. — Но от вас он ее не примет. Не беспокойтесь, я присмотрю за ним. Идите же, Джек, идите!

Некоторое время я стоял в растерянности, после чего повернулся и вышел. У дверей я оглянулся: Лайла целовала и обнимала Джорджа, помогая ему приподняться.

Какая неприятная сцена! Сам себе не верю, что допустил такую глупость. Я должен был догадаться, что Джордж не так все поймет, он переработал и плохо себя чувствовал. А теперь я не смогу лечить его. Сегодня рано вечером навестил Джорджа. Дворецкий сообщил, что сэр Джордж гостей не принимает.

Письмо леди Моуберли доктору Джону Элиоту

Гросвенор-стрит, 2

24 июля

Уважаемый доктор Элиот!

Боюсь, должна просить вас не навещать больше моего мужа. Не знаю, из-за чего вы поссорились, Джордж отказывается говорить мне, но, насколько я понимаю, ссора вышла серьезная, и, какова бы ни была ее причина, он сейчас не хочет ничего слышать. Поэтому должна еще раз повторить: не навещайте его.

С глубоким сожалением пишу вам это — у меня так мало друзей в городе. Мне надо будет вскоре съездить в Уитби, уладить там кое-какие семейные дела, и, думая о доме своего детства, я с тем большей неохотой расстаюсь с обществом такого человека, как вы, человека, с которым я чувствую себя не так одиноко в лондонских дебрях. Надеюсь и верю, что вы оцените это. По правде говоря, сознаюсь, доктор Элиот, меня почти тянет остаться в Уитби по завершении моих дел и больше не возвращаться. Я нахожусь на грани помутнения рассудка, так Джордж переменился. Уверена, за таким изменением его характера стоит болезнь. Или это, или же мысли о речи, которую он должен произнести по завершении законопроекта на следующей неделе. Может быть, как только с работой будет покончено, он вновь станет самим собой. Мы, конечно же, должны на это надеяться.