Книга Приз - Билл Болдуин

— Да, Вилф, я вижу. Эта женщина любит тебя до безумия. Когда я призналась себе, что должна буду с тобой расстаться, я молилась, чтобы нашелся кто-нибудь вроде нее. — Слеза сверкнула в уголке ее глаза, но Марго не дала ей упасть. — Она ненавидит меня — и напрасно. У меня теперь… другая любовь. — И она отвернулась к окну, где снова сверкнула молния.

— Ну, хватит, — буркнул полупараличный Ла-Карн. — Не могу больше смотреть на этого карескрийского головореза. Будешь ты двигаться, шлюха, или ляжешь с ним прямо тут, в очереди? — Рукой, похожей на птичью лапу, он внезапно рванул платье Марго, обнажив ей правую грудь. — Давайте я помогу — давно хотел поглядеть, как вы это делаете.

Брим испуганно ахнул, увидев, как сморщился и побледнел ее сосок.

Марго, закрыв глаза, ловко поправила корсаж, но при этом вся побелела, и стало казаться, что она вот-вот упадет. Она постояла чуть-чуть, подавляя слезы унижения, потом выпрямилась и приняла самый обычный вид.

— До свидания, Вилф, — сказала она, едва шевеля бескровными губами. — Желаю вам с Анной всего самого наилучшего во Вселенной. — Сказав это, она подала руку Молдингу, а Ла-Карн поплелся за ней.

В эти краткие мгновения Брим понял, что обманывал себя. Не все чувства к Марго Эффервик умерли в нем; страдание, с которым он смотрел на ее прекрасную спину, сказало ему об этом как нельзя более ясно. Годы одиночества почти полностью угасили страсть, которую он питал к очаровательной принцессе, но он никогда не переставал тревожиться за нее. Ему отчаянно хотелось хоть как-нибудь ей помочь — но сейчас он был занят приемом гостей и не мог уйти. Ла-Карнов уже сменила новая пара — они несли какую-то чушь о гонщиках и о том, как прекрасно «лететь среди звезд». Брим, пребывая в полном шоке, слышал их с пятое на десятое. То, что он реагировал как надо и на них, и на последующих десять человек, объяснялось только «автопилотом». Он не помнил больше ничего до самого отбытия августейшей четы — это произошло всего через несколько циклов после того, как они поздоровались с хозяевами. У дверей их окружил целый взвод охраны — это были Контролеры Лиги, а не торондские гренцены. Очевидно, Негрол Трианский держал своих марионеток под строгим надзором.

* * *

Когда поток гостей стал наконец иссякать, Брим достаточно пришел в себя, чтобы замечать окружающее.

— Все важные шишки из Лиги уже прошли, — сказал он Молдингу, — а Валентина нет как нет. Как ты думаешь — он здесь?

Молдинг задумчиво потер подбородок.

— Видеть я его видел, это точно. Не мог же он пропустить такое событие, не привлекая к себе повышенного внимания. Но ты прав — к нам он не подходил. Хотел бы я знать…

— Я тоже, — угрюмо сказал Брим, оглядывая зал.

— Вон он, — кивнул Молдинг, — в той группе Контролеров у бирюзовой ниши. Тот, что к двери прислонился, — он ведь?

Брим медленно, чтобы не заметили, повернулся.

— Не вижу. Уж больно темно в том углу. — Но тут молния озарила стройную фигуру Кирша Валентина у двери, по которой струился дождь. — Да, это он. Не подойти ли мне к нему лично, раз наши обязанности хозяев бала близятся к концу?

— Разумно ли это? — забеспокоился Молдинг. — Зачем тебе лишние осложнения? Если ты покалечишь их первого пилота, победу могут присудить им.

— Я знаю. Но им придется прикусить язык, если Валентин выглядит так, как я думаю. Пойду, пожалуй, поздороваюсь все-таки.

— Давай. А я схожу за Урсисом и Бородовым — на тот случай, если его друзья Контролеры окажутся необщительными.

Брим быстро пробрался через переполненный зал, но бдительные друзья Валентина сомкнули ряды, когда он был еще на полдороги.

— Извините, господа, — сказал Брим, пытаясь втиснуться между двумя крепкими парнями в черной форме и в высоких сапогах. — Но я хотел бы поговорить с моим другом Киршем.

Это было все равно что пытаться сдвинуть скалу. Контролеры стояли с бесстрастными лицами, делая вид, что не понимают по-авалонски.

Брим повторил то же самое на фертрюхте — с тем же успехом. Он уже примеривался заехать локтем по почкам одному из Контролеров, но тут двенадцать плечистых «гостей» в вечерних костюмах окружили группу Валентина с вполне прозрачными намерениями.

Рядом с Бримом возник Драммонд в смокинге, стоившем не меньше среднего звездолета. Генерал смерил взглядом ближайшего Облачника и подбоченился.

— А ну отойди, дерьмо поганое, — произнес он на площадном фертрюхте. — Наклал я на могилку твоего папаши.

В глазах Контролера вспыхнула слепая ярость, и он замахнулся на генерала, но ребята в штатском тут же взяли его в клеши, сломав ему обе руки. Все было проделано так быстро, что никто в зале ничего не заметил, но Брим ясно слышал, как хрустнули кости, — как слышали и телохранители Валентина. Пострадавший Контролер сделался серым, и пот проступил у него на лбу. Парни в штатском тут же развернули его лицом к товарищам.

— Ну вот что, сукины дети, — прошипел Драммонд, — вы все видели, что этот ублюдок напал на меня. Забирайте его и выметайтесь, пока я вас всех не засадил на губу. Поняли?

Они поняли.

— Кроме Валентина, — добавил Драммонд. — Его мы пришлем позже.

Контролеры с круглыми от страха глазами тихо двинулись к двери. Каждого сопровождали двое: человек и медведь. Валентин, оставшийся один в неприятельском окружении, упорно держался лицом к двери. В саду вовсю бушевала гроза, дождь барабанил по стеклу, и деревья сгибались чуть ли не вдвое. Здесь гром был явственно слышен даже за гулом голосов и музыкой.

— Вилф, Ник, — тихо сказал Драммонд, — я думаю, честь обозреть лицо этого гражданина Лиги следует предоставить вам.

— Повернись, Кирш, — холодно приказал Брим своему старому врагу. — Ты знаешь, кого я ищу. Если ты непричастен к нападению на меня, ты отправишься домой спокойно — и с моими извинениями. В противном случае…

— Что в противном случае? — спросил, скосив на него глаз, Валентин.

— Повернись, — сказал Брим сквозь раскат грома, похожий на выстрел разлагателя. — Поговорим после того, как я увижу твою вторую щеку.

Валентин нервно откашлялся.

— И не подумаю. Попробуй тронь меня — я пожалуюсь в гоночный комитет, и тебя…

— Повернись, Валентин. Никто тебе не угрожает — пока.

— К-карескрийский ублюдок, — выругался сквозь зубы Валентин.

— Повернись!

Блеснула молния, и снова ударил гром.

Валентин точно съежился в своей черной форме и медленно, с ненавидящей гримасой, повернулся лицом к Бриму. Четыре свежих розовых рубца тянулись от его волос до челюсти. Крайний левый задевал явно замененное ухо.

Брим кивнул.

— Ну что, хабталль, — больно было, а? Валентин смотрел на него с вызовом.

— Не знаю, о чем ты.