Книга Вариант `И` - Владимир Михайлов

(Надо полагать, речь идет о людях Службы, к которой принадлежал покойный генерал, дед Натальи.) (В. Вебер.)

О дальнейшей судьбе цесаревича и его потомков мы располагаем уже далеко не столь детальными сведениями; доступные нам материалы позволяют вместо непрерывной линии в дальнейшем обходиться лишь пунктиром, который, однако же, по-прежнему ведет нас в верном направлении. Как сказал бы лейтенант Измайлов (воистину заслуживающий титула Спасителя России) – мы лежим на правильном курсе.

Вот что нам известно о дальнейшем…

Наталья тоже читала, сидя рядом со мной, пока вдруг не спохватилась:

– Слушай… Мы тут сидим так безмятежно, словно бы нам нечего опасаться. Тебе не боязно? По-моему, мы страшно легкомысленны.

– Легкомысленны – это верно, – согласился я. – Ты права. Но это ненадолго. Давай все же дочитаем: дело срочное. А там начнем и действовать.

Она со вздохом согласилась.

Итак, российский престолонаследник как бы исчез, растворился в замысловатой топографии шахского арка в Тегеране. Во всяком случае, имя Алексея Николаевича Романова более нигде не возникало. Официально он был признан невинно убиенным вместе с царственным его отцом и всей семьей – и те, кто мог бы поставить эту версию под сомнение, вовсе не собирались делать этого: никто не был заинтересован в том, чтобы царевича принялись искать, поскольку уже в те времена ЧК обладала серьезной, хотя и страшноватой репутацией, и никому не хотелось становиться объектом ее интереса. Однако примерно в ту же пору начинает время от времени упоминаться в числе приближенных к шахиншаху вельмож некий Мир Али ас-Сабур – вроде бы не принадлежавший ни к одному из знатных персидских родов, однако пользовавшийся, по свидетельствам некоторых современников, привилегиями, каких удостаивались едва ли не одни только курайшиты, соплеменники Пророка. Правда, случаев убедиться в этом было немного, на людях Мир Али появлялся редко и в собеседования вступал не часто; возможно, потому что фарси (как о том свидетельствует придворный историограф, которому мы и обязаны большинством имеющихся у нас сведений) не был родным языком вельможи, как, по-видимому, и арабский; на такое заключение натолкнул историографа его акцент. Однако с течением лет Мир Али изъяснялся и на языке шахиншаха, и на языке Корана все свободнее. Более никаких серьезных данных придворный бытописатель нам не предоставляет, приводит, однако (не пытаясь расшифровать его), весьма любопытное речение названного эмира, повторенное им в разные времена не менее трех раз (впервые – после рождения его сына, когда речь шла о том, как назвать его): «Алексеям в нашей семье не везет». Тут уместно присовокупить также, что «ас-Сабур» означает по-арабски «терпеливый», или даже «многотерпеливый», что может указывать на то, что Мир Али в своей жизни терпел какие-то лишения и подвергался опасностям.

Поскольку речь зашла о сыне интересующего нас персонажа, самое время сказать, что женат он был на племяннице шаха (одной из многих), принадлежавшей, естественно, к шахской фамилии. Сохранившиеся в архивах записи позволяют предположить, что брак заключался дважды: происходило – хотя и без широкой огласки – венчание по православному обряду, но был соблюден также и предусмотренный шариатом порядок, основы коего даны уже Кораном. Во всяком случае, в записках историографа в деталях описывается именно совершение заваджа (кстати, мусульманка может выйти замуж только за мусульманина; это, похоже, указывает на то, что невеста была окрещена. Однако один только христианский брак не был бы признан двором): и хитба, в которой роль доверенного невесты играл сам шахиншах, и зифаф, и валима, и наконец никах; относительно же христианского церемониала описания отсутствуют. Это обстоятельство дает право предполагать, что ас-Сабур если формально и не принял ислама, то, во всяком случае, не уклонялся от его обрядов и правил, супруга же его, еще раз повторим, была крещена; в ближайшем окружении эмира находился (и это твердо установлено) православный священник, имевший полное право совершить и обряд крещения, и сочетать браком. Возможно, это был все тот же отец Протасий, хотя уверенности в этом нет. Случилось это в 1928 году, когда эмиру было 19 лет; по русским представлениям, может быть, и рановато, по восточным же – с некоторым даже запозданием. Впрочем, насколько известно, сам он не возражал против такой поспешности – предчувствуя, возможно, что век ему отмерен не столь уж долгий, и почитая главной своей обязанностью – оставить наследника, дабы трон российский не осиротел. Он так и ограничился одной женой, что подтверждает мысль о том, что ислама он не принимал – надо полагать, немалая заслуга в том была отца Протасия. Священнослужитель этот, преданный государям и неколебимый в делах веры, скончался через восемь лет после описываемых событий; смерть его, как свидетельствуют современники, наступила от естественных причин. Однако, помимо него, в окружении Мир Али состоял и один из улама, наставлявший, возможно, если не самого эмира, то его окружение в исламском вероучении. Во всяком случае, единственный сын Мир Али, имевший, возможно, некое православное имя, но в доступных нам документах именуемый лишь Микал Абд-ар-Рахман бен Мир Али (полное имя), или Мир Микал (разговорное), получил, надо полагать, уже почти чисто исламское воспитание. Однако родитель его успел, вне сомнения, передать наследнику знание и его происхождения, и возможных перспектив, что заставляет подозревать, что Мир Микал (имя, соответствующее христианскому Михаилу и восходящее к тому же архангелу, равно почитаемому и христианами, и правоверными) в глубине души никогда не порывал окончательно если не с православием, то, во всяком случае, с Россией.

Сам Мир Али ас-Сабур до самого предела своей недолгой, увы, земной жизни (вероятно, все-таки сказалась гемофилия) не исполнял при дворе никаких конкретных обязанностей, не отправлял должностей, а был просто близким к трону вельможей и содержался за счет шахской казны – что на Востоке вовсе не редкость. Скончался он в 1940 году, погребен был уже исключительно по мусульманскому обряду, место же его упокоения до сей поры остается неизвестным; возможно, меры секретности были приняты непосредственно перед вводом в Иран советских войск. После его кончины Мир Микал, как о том свидетельствуют все те же записки высокоученого мирзы, продолжал жить и воспитываться при дворе, говорил на фарси, как перс, по-арабски – чисто, без провинциального акцента; говорил ли он по-русски? Говорил, поскольку русский оставался языком его общения с отцом и еще здравствовавшими соучастниками побега от большевиков. Относительно чистоты его произношения никакими сведениями мы не располагаем.

Между тем на планете совершались грандиозные события. Уже шла Вторая мировая война, и Персия – теперь уже Иран – становилась местом все более неуютным. Новый шахиншах, весьма симпатизировавший юному Микалу абд-ар-Рахману, посоветовал ему избрать военную стезю. В армии шахиншаха Микал служил в офицерском чине с 1938 по 1944 год. В этом году обстановка круто изменилась к худшему: Иран стал объектом не только пристальных интересов Великобритании и большевистской России (это было и раньше), но и конкретных действий. Тегеран был наводнен шпионами и тех, и других. В этом, безусловно, таилась смертельная опасность для Мир Микала – в случае, если русская разведка обладала даже не знаниями, но хоть подозрениями относительно подлинной судьбы цесаревича. Стало ясно, что оставаться в Иране ему нельзя. Назревала оккупация страны. И в начале 1944 года молодой иранский офицер и законный наследник российского престола покинул арк и вообще Тегеран. Ничто не указывает на какое-либо охлаждение между ним и Царем Царей, какое могло бы послужить причиной его скоропалительного отъезда; напротив, знаком продолжавшегося благорасположения иранского властелина к русскому наследнику может послужить хотя бы то обстоятельство, что незадолго до отъезда Мир Микал женился, как и его отец, на одной из иранских принцесс крови, и сделано это было по настоятельной просьбе самого шахиншаха, понимавшего, что может возникнуть ситуация, в которой происхождение и уровень знатности жены сможет сыграть едва ли не решающую роль в признании – или непризнании – прав престолонаследника. Если же оставить все это на усмотрение самого молодого человека, то – как прекрасно понимал шах – молодая кровь может толкнуть юношу на поступки, о которых потом придется пожалеть. Кроме того, сам факт родства или, точнее, свойства с падишахом уже мог послужить Мир Микалу надежным щитом – во всяком случае, пока он пребывал на землях ислама.