Книга Время жизни - Роман Корнеев

Миджер наткнулся на Эла, когда настороженно обходил очередной вставший у него на пути холм. Выемка в грунте, где залег примар, была перепахана снарядами и почернела. То, что осталось от гермокостюма, висело какими-то несуразными клочьями, и было абсолютно мертво – тактика не показывала ни единой вспышки жизни некогда слаженного ловкого и сильного механизма.

Крепления шлема не выдержали прямого попадания, его отбросило на добрых два десятка метров. Даже после смерти развеселая ненависть ко всему окружающему не сошла с лица примара. Разорванной силой удара шеи сквозь расколотое забрало видно не было, и без этой детали голова Эла в шлеме выглядела мрачной шуткой, остальной Эл словно был закопан тут же, присыпан землей для смеха, чтобы торчала одна голова.

Миджер даже коротко рассмеялся.

На пути к реке ему дважды встречались патрули рыщущего по окрестностям врага. Но ему везло, он вовремя камуфлировался «в ноль», замирая под очередной корягой, как это уже было с ним однажды. Третий раз его спасло не везение, а та самая братская солдатская помощь. Тактика обозначила на карте маркер ведения огня, и уже секунду спустя подозрительно мелькающих вокруг штурмовиков как сдуло. Сонар подтвердил огневую точку, выдав расшифровку профиля донесшейся волны. Детонация боекомплекта. Инж закончил свою жизнь так, как хотел. Спасая Миджера. Догадывался ли он в тот момент, что стажера нужно сейчас искать не далеко позади, а далеко впереди?

Миджер перешел реку вброд, течение было несильным, но протащило его вбок метров тридцать. Пока он не выбрался на той стороне.

Пещеры казались безжизненными, пустыми глазницами на иссушенном лице Имайна.

Сонар работал на полную мощность, но никаких признаков ведущихся внизу тяжелых работ здесь, на поверхности, не было. Быть может, у них бесшумное производство… или их здесь действительно нет, ведь зачем бесшумное производство тем, кто не слышит, кто живет от века в вакууме безвоздушного межпланетного пространства?

Самое поганое, думал Миджер, что сигнал оттуда не пройдет. Что бы я там ни увидел, нужно вернуться, нужно сообщать, иначе – бесполезно. Все – бесполезно, все эти смерти, все эти страхи.

Капсула с синхронизированными отчетами – той их частью, что имелась на бортовом центре его гермокостюма, – легла в углубление скалы иглой вверх. Предельное время – минус тридцать минут от контрольной точки на принятие решения, нацеливание и залп. Если он не вернется, увиденное там, в глубине пещер, останется с ним. Но уже собранный материал все равно уйдет наверх. Есть шанс, что и его окажется достаточно для точного размеренного удара.

Слабое тиканье таймера надежно экранировано внешним корпусом, никто тебя не заметит, скромная информационная бомбочка. Да и кому ты нужна, такая.

Миджер подполз поближе к устью одной из боковых пещер.

Вроде чисто. Боже, как давно он тут не был. Для него теперь и «вчера» будет очень и очень далеким прошлым. Другой жизнью. Вчера – это где, это когда?

Черный зев пещеры на картинке тактики переливался всеми цветами радуги, протягиваясь куда-то вниз и вправо, испещренный следами пребывания здесь врага – мягкие стены несли на себе глубокие царапины прикосновений жесткой брони, на потолке пещеры расплывались радужные пятна механических испарений – следы ионизации, летучих масел, кристаллической пыли. Они были здесь, они проходили здесь. Значит, и тебе, Миджер, суждено здесь пройти. В одиночку.

Вспышка ясности бытия оборвалась чернотой.

Тьма поглотила его так же жадно, как она поглощает любой другой свет. Жизнь человека по имени Миджер Энис оборвалась так же бессмысленно, как когда-то началась. Тот туннель был ярким, а боль была ужасной. Этот туннель обнимал чернотой, а боли уже не было.

Это было как внезапное наитие. Удар, и ничего в ответ. Только все стало другим. Совсем. Другим.

Улисс каждый раз с содроганием посещал этот зал.

Обычная дверь, несложный замок, тонкие стены, которые ничего не стоит проломить ударом простой кувалды. Эту комнату, возможно, искали, но ее им было не найти.

На памяти Улисса весь этот комплекс перебазировался три раза, и каждый раз это происходило еще до того, как первые сканирующие лучи начинали слишком пристально исследовать заброшенные склады, или ничем не приметные лаборатории, или обычные жилые коробки жилого многоквартирника. Те, кто находился в этой комнате, несменяемо, безвылазно продолжая свое нескончаемое дежурство, знали, когда нужно действовать, когда нужно говорить, когда нужно знать.

И потому их мог найти только тот, кто им был нужен.

Улисс разоблачился, увешав голую стену с простыми пластиковыми крючками опасным железом своей экипировки. Зачем тебе, Соратник, носить на себе столько дряни? Старая привычка – сперва испробуй простые средства, потом действуй крайними мерами. Однажды их обнаружат, как выходили на те тайные норы, где раньше сидели эти двое. И нужно быть полным идиотом, чтобы не стараться изо всех сил этот день оттянуть.

Дезинфектант противно вонял, забивая и без того тусклые, неживые здешние запахи. В тесной каморке было не до комфортного мытья, но Улисс, помня наставления этих двоих, продолжал драить свою не слишком ухоженную шкуру грубым одноразовым полотенцем, намоченным в растворе.

Так, теперь лабораторный комбинезон и респиратор. Нельзя рисковать, если эти двое подцепят одну из тех сотен видов микробиологической дряни, что водилась в мегаполисе после Африканской… у него иммунитет зверя, который вгрызается любой опасности в глотку, не дожидаясь, когда та поступит аналогично, эти же двое жили совсем в ином мире, для них не существовало «завтра» и «вчера», они могли спокойно умереть от обезвоживания, им не было дела до собственных слабых физических тел. Море информации заливало их, составляя совсем иную реальность бытия. За ними следили операторы из числа самых верных членов Корпорации. Но и они могли прозевать опасность. Не рискуй их жизнью без причины, Улисс, говаривал Ромул когда-то давно, они знают многое, но в тот день, когда их информация окажется и в самом деле бесценной, их уже может и не оказаться рядом.

Герметическая дверь с легким шипением выравниваемого давления скользнула вбок, открывая проход в залитую мерцающим светом залу. Свет исходил отовсюду, но ничего общего с их миром не имел – то было своеобразное отражение их существования, их жизнедеятельности. Улисс не сильно бы удивился, если бы узнал, что шутником, придумавшим это, был сам Ромул.

Двое лежали, заливаемые могучими волнами света, в полной неподвижности. И только глаза их почему-то были открыты. И смотрели они, не отрываясь, на него, Улисса.

Говорили эти двое так же слитно. Всегда хором. Всегда – чуть с разной интонацией, чуть опаздывая или опережая партнера. Но всегда – одно, как актеры, делающие дубль за дублем, со всеми возможными вариациями, до изнеможения, пока не получится то, что задумал режиссер:

– Мы звали тебя.

– Я пришел.

– Мы хотим тебе сказать. Оставь Ромулу его путь, вспомни о своих бедах и радостях. И в них – будущее человечества.