Книга Эмигранты - Андрей Величко

Племя Большой Собаки действительно оказалось крупным, потому как в ночном нападении участвовало человек сорок. Во всяком случае, после боя мы насчитали тридцать семь убитых и тяжелораненых, но суки-вождя, к сожалению, среди них не было.

— По-моему, проблема совместного проживания диких племен и технологической цивилизации в общем виде приемлемого решения не имеет, — вздохнул Илья. — Возьмем, например, самое приличное племя. Как оно там называется?

— Дети какого-то дерева, — припомнил я. — Какого именно, наш переводчик не знает.

— Вот-вот. Помню я, как они за продуктами приходили. На малышей вообще смотреть жалко! Ладно, когда взрослые через одного рахиты, но детям-то за что мучиться? Да и мрут они как мухи, небось до зрелости и один из трех не доживает. И что делать? Отбирать детей и обеспечивать им нормальные условия? В наше время как-то австралийцы практиковали именно такое. Так дикари начали прятаться, и детям стало еще хуже. Не говоря уж о моральной стороне дела.

— Пусть потихоньку приучаются отрабатывать жратву, — предложил я. — Давать им продуктов покачественнее и побольше, но не на халяву, а за что-нибудь. Хотя лес валить они не хотят, это у них табу. Может, пусть какой-нибудь канал роют? Пора уже помаленьку приступать к искусственному орошению.

— Попробуй, — с сомнением протянул Илья. — Но чем это поможет их детям?

— Этим — почти ничем. Но со временем кому-то понравится иметь гарантированное пропитание — глядишь, их потребности возрастут и до крыши над головой. А вот когда они начнут жить в поселке, можно будет их потихоньку начинать цивилизовать. Ты прав в том смысле, что с дикарями нам не ужиться. Их уход — просто консервация проблемы, когда-нибудь уходить станет некуда. Так что либо они перестанут быть дикарями, либо в конце концов вымрут вместе со своей якобы самобытной культурой, никаких признаков которой мне пока обнаружить не удалось.

~~~

Через весьма непродолжительное время выяснилось, что ни малейшей склонностью к копанию канав дети неизвестного науке дерева не обладают. То есть пока на них смотрели и покрикивали, они еще кое-как ковыряли землю, иногда доходя до производительности полкубометра грунта в день всем племенем. Но стоило не то чтобы уйти, а просто отвернуться, как работы тут же прекращались. Я уже совсем было собрался плюнуть на прогрессорство среди аборигенов, как они сами предложили вполне приемлемый выход. А именно — забирать у них лишних детей, иногда и вместе с матерями. В качестве же благодарности какое-то время кормить племя.

Решив, что лучше так, чем вовсе никак, я согласился. Вскоре были составлены расценки, из коих следовало, что один больной ребенок стоит три своих веса мяса плюс десять — картошки. Здоровый ценится вдвое дороже. Если же ребенок идет в комплекте с матерью, цена еще удваивается, а если до кучи к ним добавят и отца, то удвоение произойдет в третий раз.

Тут, по-моему, дети дерева, которых я для краткости именовал буратинами, окончательно потеряли привязку к реальности. Столь сложная арифметика далеко выходила за пределы их понимания. Но суть они уяснили верно. Даже за никому не нужного больного ребенка, который все равно скоро помрет, им дадут провизию. Если же отправить к нам целую семью, то племя получит возможность очень долго после этого только жрать, не занимаясь более ничем.

Так что вскоре на окраине Ильинска появился новый микрорайон, названный Буратиновкой.

ГЛАВА 34

В середине декабря мы спустили на воду корпус младшего, но чуть более крупного брата «Чайки», названного «Кадиллаком». Увеличение размеров было в основном связано с тем, что туда мы собирались ставить куда более тяжелые, чем на «Чайке», низкооборотные паровые машины низкого давления. Главной причиной такого решения было то, что почти вся захваченная из будущего толстостенная трубка ушла на котлы «Чайки», а производить сами мы ее пока не могли. Кроме того, во время походов выяснилось, что надежность компактных высокооборотных движков оставляет желать лучшего. В принципе ничего страшного в этом не было бы, имейся у нас хоть еще один механик сравнимой с моей квалификации, ибо ремонт машин «Чайки» неплохо получался и на ходу, но только у меня. В общем, водоизмещение «Кадиллака» составляло двести двадцать тонн. Следующая экспедиция в Европу планировалась в конце девяносто седьмого года и на двух практически однотипных кораблях.

Однако моя, а точнее, наша с Ильей и учениками из мориори работа на достройке корабля будет заключаться только в установке и запуске машин, со всем остальным неплохо справятся и английские корабелы. Но пока я возился с вооружением для нашего флагмана.

Практика первой экспедиции показала, что для уничтожения больших по площади целей на берегу наши длинноствольные пушки подходят неидеально, и было решено дополнить вооружение обоих кораблей минометами. С ними вроде получалось неплохо, благо у нас имелись тонкостенные стомиллиметровые трубы. Опытный экземпляр показал предельную дальность в три километра, причем две трети мин ложились в эллипс семьдесят на сто метров. И теперь потихоньку начиналось их, так сказать, серийное производство. Произвести следовало шестнадцать штук до нашего отбытия в экспедицию и восемь после него, а потом кончатся трубы.

Кроме минометов, на «Кадиллак» требовалось и восемь длинноствольных пятидесятимиллиметровых пушек, предназначенных для поражения кораблей противника и малоразмерных целей. Но такие делались уже не первый год, и производство их худо-бедно обходилось без нас с Ильей.

Помимо технических, с предстоящей экспедицией были связаны и организационно-юридические вопросы. Первый из них касался пиратского экипажа, уже почти год как отбывшего свой трехлетний срок на тасманийском лесоповале. То есть теперь эти люди официально были свободны и теоретически могли в любой момент покинуть свой остров, но практической реализации данного права мешало то, что по нашим законам Тасмания имела статус не колонии, а поселения, ибо нога императора туда еще не ступала. Из чего следовал вывод, что если кто-то из бывших пиратов воспользуется своим правом для посещения Ильинска, то с момента вступления на землю настоящей колонии вступит в действие трехлетний мораторий на пересечение границ Австралийской империи. Но более двух третей пиратов не нашли в этом ничего особо страшного и уже успели по нескольку раз побывать в Ильинске. Для большинства подобный отпуск быстро заканчивался вместе с пропитыми деньгами, и они возвращались в Вудтаун, так назывался их поселок. Но столь беззаботный образ жизни вели не все. Четверо женились и устроились работать на верфь, а еще двое тоже вступили в брак, но приезжали к своим женам только раз в месяц на неделю, а остальное время работали в Вудтауне, где можно было заработать побольше. То есть люди копили деньги на будущее.

Восемь же человек твердо решили возвращаться в Европу, и поэтому путь в Ильинск был им заказан. Перед самой экспедицией они будут доставлены в свободную экономическую зону, то есть небольшой огороженный загон, примыкающий к порту, где и проживут несколько дней до выхода экспедиции в море. Кстати, Илья, в первый раз увидев СЭЗ, изрек: