Книга На то они и выродки - Наталья Резанова

Но оказалась, что осанку и грацию тоже можно использовать. Вначале — для того, чтобы с панели выбраться под покровительство уголовного авторитета, а потом и выше.

И теперь она светская дама, жизнь ее безупречна, и осанка с грацией важны, как никогда. Была бы у родителей могила, снесла бы туда цветочки с благодарностью, да только ров, куда сбросили вместе с сотнями других их тела, давно закатали катком и залили бетоном.

Будь она иной, она постаралась бы забыть все прежнее. Как забывали представители элиты свои имена. Но Теута Арбори, Гранд-дама, госпожа прокурорша, не забыла ничего. Потому что это во многом помогало ей жить — и действовать.

Она также помнила, кому обязана тем, что сумела выбраться. Он не напоминал никогда, не исключено даже, что сам забыл, — но она-то помнила. И это тоже была причина, чтоб действовать.

Муж не был с ней откровенен. Но он не был откровенен ни с кем — уж настолько-то она за двадцать лет его изучила. Однако при том он доверял ей. Он знал, что она его не предаст. Больше ни о ком на свете он так не думал. И это дорогого стоило.

Не то чтобы она его безумно любила. После всего пережитого о любви говорить как-то не подобает. Любил ли он ее? Тогда, много лет назад, когда вытащил из тюрьмы, ликвидировал ее дело и женился, — возможно, любил. Теперь все это давно миновало — и скорее всего это было хорошо. Бурные страсти имеют обыкновение превращаться в свою противоположность. Если бы любовь не прошла, она бы стала ненавистью. А тут… «ты не женщина, а старый боевой товарищ». Кому-то это кажется обидным?

Это лучший комплимент, который она слышала в жизни. А те, кому важнее было быть женщинами, остались там, на панели.

Конечно, не следует впадать и в другую крайность. Как подруга детства, которая относится ко всем проявлениям женственности с брезгливым пренебрежением. Мол, ценить надо ум и талант, а за внешностью следят только дуры. Так нельзя. Конечно, Нолу очень талантлива, это еще в начальной школе учителя отмечали, но она со своими талантами так и подохла бы в тюрьме, если бы Теу ее не вытащила. А Теу смогла стать Гранд-дамой благодаря внешним данным, да…

Нужно отдать Нолу должное — она работает добросовестно, из благодарности, а не потому, что у нее нет другого выбора, как многие другие «тюремные пташки». А использовать приходилось разных. При том соблюдая повышенную осторожность. Причем осторожничать необходимо не только от тех, против кого работаешь, но и от того, на благо кого работаешь. Нет, конечно, муж знал, что у нее есть собственная агентура, благодаря которой Гранд-дама может снабжать супруга дополнительными сведениями. Если б не знал, ему следовало бы носить псевдо не Умник, а Слепец или Болван. Но даже Умник не знал всех подробностей — и под каким соусом ему информацию подают. Потому что товарищество товариществом, а мужское самолюбие никто не отменял. Если необходимо принять важное решение, он должен быть уверен, что решение принял он сам — и никто его в нужном направлении не подтолкнул.

А стало быть, блюдем обязанности светской дамы — салоны, покупки, платья, прически — и попутно решаем стратегические вопросы.

Она не водила машину сама — это сочли бы слишком вызывающим. Кроме того, прокурор считал, что одной отправляться из дома слишком опасно, поэтому водитель выполнял также обязанности охранника. Он был кое-чем обязан прокурору, этот водитель, и поэтому Умник не сомневался в его преданности. По этой же причине Гранд-дама не подключала его к своей сети.

Она спустилась к выходу из особняка примерно через час после того, как муж отбыл во Дворец правосудия. Красивая женщина, хоть и в возрасте. Ухоженная. Карминные губы, ровные брови, высокие скулы. Последнее ей к лицу, и она подчеркивает это макияжем, так что щеки кажутся впалыми. Никакой излишней роскоши в одежде. Только элегантность. Костюм цвета кофе с молоком, серебристо-серый пыльник, туфли-лодочки. Шляпка с узкими полями и вуалеткой. («Женщина без шляпки, — внушали в имперские времена, — не дама, это прислуга или фабричная работница».) Маленькая сумочка — в такую поместится только косметичка, кредитная книжка, носовой платок. Ну и дамский револьвер разве что. Для всего остального есть сопровождающий — он и покупки в машину отнесет, и отстреливаться будет, если возникнет такая необходимость.

Впрочем, стрельбы не намечалось. Что бы там ни говорили, днем по городу передвигаться было безопасно, и это в значительной мере было заслугой правящей элиты. О, прокурорша помнила, что здесь творилось в те времена, когда она еще не была прокуроршей. После войны столичные улицы превращались в поле боя — как для гопников с арматуринами, так и для лощеных молодцов с автоматами и на бронированных машинах. Понадобились изрядные усилия, чтобы их укротить. О нет, их не то чтобы полностью уничтожили — да такой цели и не ставилось. Но гопников выдавили на окраины, а те, что на машинах и с автоматами… тут вопрос был сложнее. И сегодня ей предстояло разрешать проблему, с этим связанную.

Вначале госпожа прокурорша посетила салон, где освежила свой маникюр. Затем она приказала ехать к модному магазину «Кумир». Разумеется, супруге государственного прокурора не пристало делать покупки в торговых пассажах, но магазины, предоставляющие эксклюзивные модели, — другое дело. Когда подъезжали к «Кумиру», она сказала водителю:

— Это надолго, Ренни… вдобавок я собираюсь выпить кофе. Так что можете пока перекусить.

И правда — магазин предоставлял посетительницам, утомившимся от выбора покупок, такую услугу, как кофе с пирожными на открытой террасе. Поэтому, отправляясь в отдел чулок и нижнего белья, прокурорша предупредила приказчицу:

— Милочка, возможно, подойдет одна особа из заведения, где я делала заказ. Пусть подождет меня на террасе.

Когда прокурорша покончила с осмотром моделей и благосклонно указала те, что возьмет, «особа» дожидалась там, где велено.

Терраса именовалась открытой по той причине, что предоставляла посетительницам круговой обзор улицы через высокие — в три четверти стены — окна. Как можно подвергать деликатных дам пагубному воздействию смога и сырости, распахивая эти окна? Они же увянут, как нежные цветы. Пусть лучше предаются отдыху в окружении настоящих цветов… или почти настоящих. Вазоны, разделявшие столики, заполняла пышная растительность, но похоже, это была искусная имитация.

Девушка, поджидавшая прокуроршу возле столика, полускрытого зарослями кустарниковой незабудки в одном из таких вазонов, вполне попадала под дефиницию «прислуга или работница». Приличное, но скромное платье, туфли на низком каблуке. Никаких тебе шляпок. Русые волосы трогательно стянуты узлом на затылке. Довольно мила, но не более.

Прокурорша сделала заказ и только после этого кивнула ей:

— Садись, Рада.

Она взяла Раду под опеку, как только у нее появилась возможность формировать собственную сеть, и не пожалела об этом. Девочка, может, и не блистала талантами (честно говоря, хватило уже талантов в лице Нолу), но была очень трудолюбива, старательна и абсолютно не брезглива. Шла работать в такие места, где и женщины постарше не выдерживали, — на пресловутые «женские бега» в офицерское казино, например. А уж в качестве связной не было ей равных. А связные были нужны.