Книга Дочь пекаря - Сара Маккой

Элси кивнула.

– Во-вторых… – Мама глубоко вздохнула, и Элси ощутила под руками ее ребра. – Ты должна знать, что твоя сестра Гейзель умерла. И ее сын Фридхельм тоже.

– Это точно?

– Ну, в душе-то мы с тобой обе знали, правда? – грустно улыбнулась она. – Я связалась с Овидией. Она искала своего пропавшего сына и обнаружила журнал регистрации рождений и смертей Программы Лебенсборн. – Мама судорожно вздохнула, схватившись за незримое больное место, и продолжала: – Брат-близнец Лилиан. Он был в списках неполноценных детей на операцию Т4. – Она заморгала. – Это программа эвтаназии. Видимо, обычная была практика.

По комнате прошел сквозняк. Элси растирала мамины ступни своими.

– Там был и список умерших матерей.

Свет лампы потускнел. По крыше забарабанил ливень. Снизу послышались мужские голоса.

– Как? – спросила Элси.

– Самоубийство, – прошептала мама.

– О, Гейзель. – Элси крепко зажмурилась.

– Папе я никогда не говорила. У каждого свои скелеты в шкафу. Пускай умрут с нами. Пользы от них никакой. – Она сжала руку Элси. – На нашем участке на кладбище Сан-Себастьян есть камень без надписи. Напишешь на нем имя Гейзель?

Элси кивнула.

– Скоро я с ней встречусь. Это меня утешает. Господь справедлив и милосерден во всем.

Элси горячо надеялась, что мама права. Ей, Элси, по многим причинам нужна была справедливость. И еще больше она нуждалась в милосердии.

– И последняя тайна, – сказала мама. – Стыдно признаться, что я тебе не сказала, ведь этот секрет – не мой.

У обеих были секреты, не всеми они делились; неизвестно, чью тайну мама собиралась раскрыть. – Загляни под кровать, – велела мама.

Элси нащупала связку потрепанных бумаг. На свету она узнала свой почерк.

– Это же мои письма?

– Кроме последних двух, – ответила мама.

Элси взяла их. Тонкая, ломкая бумага, не похожая на остальные письма. Она осторожно развернула их одно за другим и наконец прочла слова фрау Раттельмюллер:

Элси, я услышала, что у вас в доме гестаповцы, и пошла посмотреть своими глазами.

По Божьему провидению я оказалась рядом с пекарней, когда солдаты выбежали за Тобиасом. Мальчик увидел меня и закричал громче трубы архангела Гавриила. Лил дождь, на улицах была паника, и я смогла незаметно провести его к себе. Он у меня. Я упаковала вещи, и мы уйдем поздним вечером со всеми беженцами. Пожалуй, я смогу выдавать его за немца, пока не доберемся до границы. Я стара, но сдюжу. Обещала сделать для тебя все, что смогу, и выполняю это обещание. Знай, мальчик в безопасности. Не беспокойся. Буду защищать его, даже если самой придется умереть. Надеюсь, это письмо тебе не повредит. Оставляю его у задней двери в надежде на то, что ты первая переступишь порог. Господь да сохранит тебя и твою семью, милая Элси. Я постараюсь связаться с тобой снова, когда это будет безопасно.

Фрау Р.

Откуда: Цюрих, Швейцария

Платтенштрассе, 30

Штемпель: 25 июня 1945 года

Элси, надеюсь, это письмо попадет в твои добрые руки. Мы с Тобиасом в Цюрихе среди друзей. Новость о том, что Гармиш занят союзниками, сладка и горька. Да, мы немцы, но наша Родина превратилась в ад. Еврейские семьи, которых я прятала больше года, Майлеры и Цукерманны, потеряли почти всю родню. Твое кольцо помогло подкупить надзирателей и до марша вывести из Дахау Нанетт Майлер, ее подругу и племянницу Цукерманна Табиту. К сожалению, сестра Тобиаса Циля не перенесла лагеря. Она умерла в середине января. Я рассказала Тобиасу, и мне очень жаль, что мы не смогли помочь ей и многим другим.

Майлеры и Цукерманны решили уехать из Европы. Майлеры собираются в Израиль, Цукерманны в США. Я для таких странствий стара. В Люцерне живет моя невестка, я поеду к ней, могу и Тобиаса взять, если захочет. Но он очень подружился с Цукерманнами, которые потеряли в Дахау девятилетнего сына. Они сердечно привязались к Тобиасу и зовут его с собой в Америку. Услышав это, он улыбнулся впервые после того, как узнал о смерти Цили, так что, думаю, он поедет с ними. У Цукерманнов ему будет хорошо. Это прекрасные люди, мне посчастливилось их узнать. Они любят Тобиаса и будут заботиться о нем всю его жизнь. Он еще ребенок, так что жизни остается много. Надеюсь, зная об этом, ты будешь спокойна.

Мы с Тобиасом будем жить по этому адресу до середины июля, а потом уедем из Цюриха. Тобиас рвется сам написать тебе, но пока мы не удостоверились, что ты получаешь эти письма, безопаснее, если вести переписку буду я. Каждый день молюсь за вашу безопасность – твою и твоей семьи.

Фрау Р.

Слезы навернулись на глаза Элси. Тобиас выжил! Она спасла его. Элси вбирала в себя строчки, как изголодавшийся узник, прижимала их к губам, оставляя на пожелтевших страницах розовые пятна помады. Тобиас тоже в Америке. Она могла пройти мимо него и не узнать. Цукерманны… не попадалась ли ей фамилия? Не попадалась, но радость переполняла ее, как легкий газ, и Элси едва не взлетала над постелью.

Но мама по-прежнему глядела сумрачно и печально.

– Прости, что не показала тебе эти письма раньше. – Она заломила руки. Обручальное кольцо соскользнуло с пальца. – Я боялась. Я нашла первое письмо у заднего крыльца ночью, после того как гестапо… – Она осеклась. – Я не хотела, чтоб они вернулись и снова тебя мучили. И не хотела, чтоб они убили фрау Раттельмюллер. Когда пришло второе письмо, американцы уже заняли город, но я все равно боялась за нас. Ты осталась у меня одна, я не могла рисковать. – Она погладила Элси по щеке исхудавшей рукой. – Я спрятала письма и молилась, чтобы фрау Раттельмюллер перестала тебе писать. Думала, лучше уж нам забыть тяжелое время. Что ты там делала, в чем была замешана – я знать не желала. – Ее пальцы покрылись липким потом. – Мне нужно было двигаться вперед. Вот ты и двигалась, хоть и не туда, куда хотелось бы нам с папой. – На лбу у нее замерцала испарина. – Он так сердился на тебя за то, что ты вышла за американца, что уж было подливать масла в огонь. Я спрятала их, а ты уехала. Годы шли, мне стало казаться, что эти письма уже неважны, наша жизнь тут ни при чем. – Ее рука упала на постель. – Но я ошибалась. Зря я не отдала тебе эти письма, зря боялась. Надо было не бояться, а гордиться. – И, собрав все свое мужество и самообладание, она закончила: – Я горжусь тем, что ты сделала для этого еврейского мальчика. Я горжусь всем, что ты сделала в жизни. – Ей едва хватило сил договорить.

На лестнице послышались шаги. Луч света упал на пол спальни, запахло луком и тмином.

– Schwarzbrotsuppe, – сказал папа.

За ним вошла Лилиан; оба несли по две тарелки. Элси все держала письма. Мама взяла ее за руки.

– Это твое и всегда было твоим, – прошептала она.

– Хлебный суп греет душу, – сказала Лилиан. – Дедушка так мне говорит.