Книга Заживо погребенные - Линда Фэйрстайн

Я посмотрела на Мерсера. Он проверял звонки на телефон Эмили.

Он кивнул:

– Из автомата.

– Она не могла понять, кто звонил. Боялась, что это имеет отношение к Амелии. Все время, когда мы встречались на той неделе, она просила меня подсказать какой-то выход.

– И что вы посоветовали?

Крун пожал плечами.

– Будьте честны. Больше уже нечего скрывать.

– Звонили несколько раз?

– Да. Эмили ударилась в панику, позвонила мне. Это был тот доктор, с азиатским именем. Которого нашли мертвым на прошлой неделе.

– Доктор Ичико? – спросила я.

– Именно.

– Эмили знала его?

– Нет, – проговорил Крун. – Она сказала, что никогда его не видела.

Мерсер приблизился к нему.

– Но вы только что сказали, что ее телефон не значился в справочнике.

Тедди засопел, а потом ответил:

– Ее имя осталось в документах на Монти. Ичико лечил его в студенческие годы, документы сохранились. Наверное, Монти упоминал, что он с ней жил, и проговорился ей, что убил кого-то. У доктора был справочник выпускников Нью-Йоркского университета. Там и был телефон Эмили.

– Чего он хотел?

– Он сначала ее запугал. Мол, он удивлен, говорит, что ее давным-давно не убили. Потом спросил, читала ли она в газетах про скелет, который нашли в подвале. Эмили как раз пришла домой с газетой «Таймс» и какими-то еще газетенками, и он посоветовал ей заглянуть в «Пост». Он не сомневался в том, чьи это были кости. И что убийцей был ее старый приятель Монти.

– И что сделала Эмили? – спросила я.

– Ичико хотел, чтобы она ему сказала, что стало с Монти и где он. Она клялась, что не знает, что не видела его больше двадцати лет. Он начал на нее давить. Она очень сильно перепугалась.

– Как он на нее давил?

– Сказал, что, как только скелет опознают, ей станет опасно оставаться в Нью-Йорке. Сказал, что она должна помочь ему узнать, что произошло с Монти, иначе им обоим конец. И не ошибся…

– Она вас о чем-то просила? – спросил Мерсер.

– Просила денег. Ей нужны были деньги, чтобы уехать из города. И мой совет, куда.

– Что вы ответили?

– Сказал, что безумие куда-то бежать, потому что она представления не имеет, где может быть Монти.

– Она не рассказывала вам об этом раньше? – спросила я.

– Частенько, – отозвался Крун. – Она часто думала о его судьбе. Если бы случилось так, что вы оказались поэтом, детектив Уоллес, на что бы вы жили? Так на жизнь не заработаешь.

– Тедди, что было в документах, которые вы открывали на компьютере Эмили? – спросил Мерсер.

Тот опустил голову.

– Глупо было это делать.

«И бессердечно», – хотелось добавить мне.

– Что там было такого особенного, что вы залезли в компьютер, прежде чем сообщить в полицию.

Крун подошел к столу, взял из ящика бледно-желтую папку и сел рядом со мной на диван. Протянул папку мне.

– Можете посмотреть. Когда я обнаружил тело, я подумал, что ее убил Шелковый Чулок. Я выбрал не тот момент, мне не повезло. Я хотел стать героем.

– Вам не приходило в голову, что убийцей мог быть Монти?

– Можете назвать это сокрытием, как хотите. Я читал о насильнике, который ударил женщину ножом. Я даже не думал, что после звонка доктора все произойдет так быстро, он столько раз ей звонил. Не думал, что Монти где-то рядом. Надеялся, что смогу раздобыть о нем информацию для доктора Ичико. И это поможет полиции раскрыть то дело.

Я просмотрела бумаги, распечатанные Круном в ночь убийства Эмили, – проверяла, можно ли их пришить к делу. Отчет из техотдела я пока не видела.

Тедди говорил, что Эмили была ему близким другом. Но он непостижимым образом позволил себе перерыть самые сокровенные ее записи. Записи о необыкновенном душевном волнении, которое она пережила, когда с ней связалась дочь. Очень личные воспоминания о родителях и сестрах.

Потом шла крупная рукопись, озаглавленная «Поэтическая несправедливость». Ее авторами были сама Эмили и Ной Торми. Это, видимо, был научный труд, посвященный плагиатам Эдгара По. Далее следовал абзац, напечатанный через один интервал. Я подняла страницу с колен.

Крун тоже смотрел на бумагу.

– Видите? Я подумал, что могу отдать ее доктору Ичико, чтобы доказать, что Монти действительно признавался Эмили.

Мой взгляд побежал по строкам:

«Наконец я избрал, как мне казалось, наилучший путь. Я решил замуровать труп в стене, как некогда замуровывали свои жертвы средневековые монахи. Подвал прекрасно подходил для такой цели. Кладка стен была непрочной, к тому же не столь давно их наспех оштукатурили, и по причине сырости штукатурка до сих пор не просохла… Я не сомневался, что легко сумею вынуть кирпичи, упрятать туда труп и снова заделать отверстие так, что самый наметанный глаз не обнаружит ничего подозрительного… Взяв лом, я легко вывернул кирпичи, поставил труп стоймя, прислонив его к внутренней стене, и без труда водворил кирпичи на место. Со всяческими предосторожностями я добыл известь, песок и паклю, приготовил штукатурку, совершенно неотличимую от прежней, и старательно замазал новую кладку».

– Попался на крючок, Тедди. Это поздний По. «Черный кот». Опять похороны за кирпичной стеной, – сказала я.

Крун поник. Неожиданная разгадка его обескуражила.

На последних страницах был черновик письма. Эмили писала Сэлли о дочери.

– Это ваш почерк? – спросила я. На полях были карандашные исправления.

– Да, – пробормотал Тедди, не поднимая головы.

– Почему вы написали имя Ноя Торми сверху страницы?

– Боялся, что забуду. Я услышал это имя от Эмили за несколько дней…

– Но зачем? – спросила я. – Что вы собирались делать с этими сведениями?

– Ничего. Просто подумал, что знаю теперь правду и должен сделать об этом запись. Ради Амелии.

– Чтобы отмахнуться от нее, когда она придет сегодня утром, – усмехнулся Мерсер.

Я перечитывала страницу. Мерсер продолжал задавать Круну вопросы. Исправления, сделанные в черновике, ни о чем мне не говорили. Этот документ уже не был письмом Сэлли Брендон.

– Куда вы отправили девочку?

– Никуда. Я не знал, как с ней общаться.

– Вы рассказали ей о Торми? – спросил Мерсер. – Вы это хотели сделать?

– Нет, о нем я не рассказал. Думал, что она к этому не готова. Я просто не знал, что с ней делать. Она хотела узнать о жизни Эмили, просила ей в этом помочь. И я назвал ей имя детектива, друга Эмили…