Книга Сплетающие сеть - Виталий Гладкий

Вдруг далеко впереди раздался топот ног, треск сушняка – и прямо на меня вылетел красавец-глухарь! Ни секунды не медля и не задумываясь о том, кто преследует вожделенную дичь, я натянул лук, и выпустил "боевую" стрелу.

Есть такое известное выражение, что везет новичкам, дуракам и пьяницам. Поскольку я считал Иво Арсеньева нормальным мужиком, который к спиртному не питает особого пристрастия, то несколько позже с готовностью признал себя начинающим охотником. Как бы там ни было, но моя стрела пробила птицу навылет; выстрел был просто потрясающим. Чего не свершишь с голодухи…

Подобрать глухаря мне помешали: ближние кусты раздвинулись, и из них выскочил, сверкая белками обезумевших глаз, Пал Палыч! Увидев меня, он, не сбавляя скорости, начал размахивать своим "томагавком" и орать что-то непонятное.

Мне не оставалось ничего иного, как отскочить в сторону, освобождая ему дорогу, потому что этот чокнутый пер в мою сторону словно паровоз. Он пролетел мимо, как вихрь, оставив меня в полном недоумении – я ведь уже приготовился отразить его нападение.

Но недоумевал я совсем недолго, потому что вслед за Пал Палычем из кустов показался огромный медведь!

Не скрою, я показал не меньшую прыть, чем несчастный Пал Палыч. Только в отличие от попавшего в переплет изгоя, я не стал бежать кросс, а мигом забрался на ближайшее дерево. Потом, глядя на него, я очень удивлялся: каким образом мне удалось штурмовать почти голый ствол и долезть до самой верхушки?

Медведь, несколько озадаченный раздвоением добычи, приостановился на миг, недовольно рыкнул, глянув на меня маленькими злобными глазками, и побежал дальше, однако уже гораздо медленнее, как бы в раздумьях. Я понял, что зверь учуял запахи костра, и это обстоятельство охладило его пыл.

Но что побудило лесного хозяина преследовать Пал Палыча? Судя по упитанности и красивой шкуре с пышной густой шерстью, медведь был достаточно молод и не голодал. Оставалось единственное предположение (я все-таки не думал, что Пал Палыч в своем безумии рискнул охотиться на зверя с топориком): медведь и человек просто столкнулись на узкой дорожке.

Обычно зверь при таких встречах пугается и убегает, но бывает и наоборот. Во втором случае ярость потревоженного хищника беспричинна и не знает границ. Медведь очень непредсказуемый зверь. Его характер своим непостоянством напоминает человеческий.

Возвратившись к месту привала, я застал Каролину и своего приятеля встревоженными. Оказалось, что Пал Палыч в безумном беге перемахнул костер и разрушил шалаш, с разбегу не вписавшись в поворот тропы, точнее – прогалины.

К счастью для них, медведь все-таки не стал дальше преследовать Пал Палыча. Мои друзья по скитаниям некоторое время слышали неподалеку его злобный рык, но лесной хозяин так и не показался на поляне, где мы остановились на ночлег.

Мясо глухаря стало для нас манной небесной. К этому времени наши силы были почти на исходе. Если я и Зосима еще держались, то Каролине было совсем худо. Она здорово отощала и стала как былинка. Но свою ношу, этот чертов рюкзак, Каролина тащила как потерявший ориентацию муравей.

Глядя на ее страдания, я крепился, – каждый усложняет себе жизнь в меру своей глупости – но дал себе слово, что при первом же удобном случае зашвырну рюкзак куда подальше. Даже если в нем будет лежать индульгенция на спасение моей души.

Несколько раз я мысленно порывался помочь Каролине, но тут же осаживал себя. У меня и так было много обязанностей, а тяжелая (и бесполезная!) ноша за плечами вскоре скует мышцы моих ног и превратит пока еще достаточно крепкого мужчину в отощавшего задохлика, которому хребет может сломать даже комар.

– Сколько нам еще осталось? – спросил я Зосиму, когда мы остановились на очередной ночлег. -По моим скромным подсчетам, мы уже протопали сто двадцать километров. Может, несколько больше.

– Дык, это надо помыслить маненько, – ответил Зосима, и занялся вычислениями, черкая прутиком по прибрежному песку (мы, как обычно, остановились у воды; на этот раз на берегу неширокой речушки).

– Размышляй, Спиноза. Только не очень долго. Нужно ужин готовить. – Я с трудом сдерживал раздражение.

– А ты чего расселась как засватанная!? – рявкнул я на Каролину. – Тащи сушняк для костра.

– Не могу… – жалобно простонала она в ответ. – Извини, я очень устала. И просто не в состоянии сдвинуться с места… – Каролина сидела, привалившись к коряге, принесенной на отмель паводком. – Я пойду собирать сушняк… но чуть позже.

– Позже ты будешь зубами от голода щелкать.

– Иво, не будь таким жестоким, – умоляющим голосом сказала девушка.

– Что ты, дорогуша! О жестокости не может быть и речи. Присутствует только элементарная констатация фактов. А они говорят о том, что завтра ты никуда отсюда не двинешься.

– Это почему?

– Ты до сих пор не поняла? Господи, а я думал, что мозги у тебя вполне на уровне. Знать, ошибался.

– Пожалуйста, не говори загадками.

– Какие загадки? Все предельно просто: оставь свой рюкзак, и завтра по тропе будешь не идти, а порхать.

– Нет! – вскричала она, инстинктивно схватившись за лямки рюкзака, лежащего рядом, – словно я хотел немедленно реквизировать ее "сокровище". – Я буду идти. И дойду. А дрова для костра я сейчас принесу.

– Никуда ты не дойдешь, – сказал я безжалостно. – На наших харчах и без груза впору ноги протянуть. А до областного центра еще ой как далеко. Сколько верст до города ты насчитал, Зосима?

– Дык, получается, что еще много… – Зосима озадаченно чесал в затылке. – Я думал, нам осталось дня три пути. Ничего не могу понять…

– А здесь и понимать нечего. От этого места до областного центра примерно восемьдесят километров. Мы накинули приличный крюк. Что, собственно, и нужно было сделать, – чтобы нас не вычислили и не подмели… к примеру, те молодцы, которые прилетали на "вертушке". Теперь мы пойдем четко по прямой.

И никаких отклонений от курса. По моим подсчетам, нам нужно продержаться максимум неделю. И для этого необходимо мобилизовать все наши внутренние ресурсы.

– Но как ты подсчитал?.. – Зосима растерянно развел руками.

– Элементарно. Карта пути, дружище, здесь. – Я постучал пальцем по голове. – Мне и считать ничего не нужно. Когда-то меня этому учили. Хорошо учили, смею утверждать.

– Тогда зачем мы столько плутали? – растерянно спросила Каролина.

– Ну, не так уж много мы плутали. Но это уже другой вопрос. Я на него может быть отвечу… как-нибудь потом.

– Я давно заметила, что ты большой путаник, – сердито сказала девушка. – Правда в твоем понятии – сплошные недомолвки и притворство.

– Кто бы говорил… – Я был сама невинность. – С какой стати ты считаешь меня притворщиком?

– А кто изображал из себя интеллигентного болвана, которого можно соплей перешибить!?