Книга 1977. Кошмар Чапелтауна - Дэвид Пис

– Значит, больше ты ничего о нем не знаешь? Ничего такого?

– Эти ребята из Брэдфордского отдела по борьбе с проституцией, они там себе на уме. Да и вы, кстати, тоже.

Я кивнул.

– Честно говоря, – продолжил он, – он мне всегда казался каким-то бесчувственным. Ну, ты знаешь, когда я видел его на пресс-конференциях, после работы.

– Достаточно бесчувственным, чтобы убить проститутку, которая на него работала, и обставить все это как дело рук Потрошителя?

– Не-е, родной, на такое он не способен. Не его уровень. Он бы никогда на такое не решился.

– Может, ты и прав.

Том покачал головой и шмыгнул носом.

– А ты местных девочек хорошо знаешь? – спросил я.

– Чего ты хочешь, Джек?

– Да ладно тебе. Ты их знаешь?

– Некоторых.

– Знаешь эту китаянку, Ка Су Пен?

– Которой повезло? – улыбнулся он.

– Ту самую.

– Да. А что?

– Что ты про нее знаешь?

– Популярная. Кстати, знаешь, как говорят о китаянках?

– Как?

– Не пройдет и часа, а ты уже готов трахнуть следующую.

Я стукнул в дверь один раз.

Она открыла и, не говоря ни слова, пошла обратно по пустому коридору.

Я шагнул за ней в комнату, где было грязно и воняло сексом. Я стоял там и смотрел, как она втирает крем в пальцы, в ладони, в запястья, в предплечья, в колени.

На оконном стекле еще не высохли плевки недавнего дождя. Во мраке комнаты яркие оранжевые занавески выглядели жалко и безнадежно. Она терла свои детские коленки. Я заглядывал ей под юбку.

– Это – последний раз? – спросила она, лежа в дальней комнате.

За задернутыми занавесками шел дождь, шел день, шла йоркширская жизнь.

Я лежал с ней рядом, смотрел на потолок в пятнах, на пластмассовую люстру, которую не мешало бы протереть, слушая ее ломаные слова, стук ее истерзанного сердца, чувствуя себя одиноким и несчастным. На ее бедрах была моя сперма, пальцы ее ног касались моих.

– Джек?

– Нет, – соврал я.

Но она все равно плакала. На полу у кровати лежал раскрытый журнал. Ее верхняя губа распухла.

Я поставил машину у большого красивого дома, за которым простиралось Денхольмское поле для игры в гольф.

Перед входом стояла голубая «Гранада-2000».

Я подошел к двери и позвонил.

Мне открыла худощавая женщина средних лет. Она теребила свое жемчужное ожерелье.

– Эрик дома?

– Кто вы?

– Джек Уайтхед.

– Что вам нужно?

– Я из «Йоркшир пост».

Эрик Холл вышел из гостиной. Его лицо было сине-черным, а нос заклеен пластырем.

– Мистер Холл?

– Либби, дорогая, все в порядке…

Женщина еще раз дернула свое ожерелье и ушла туда, откуда появилась.

– В чем дело? – прошипел Холл.

– Дженис Райан.

– Что, простите?

– Не валяй горбатого, Эрик, – сказал я, прислоняясь к дверной раме. – Не будь мудаком.

Он моргнул, глотнул и сказал:

– А вы знаете, кто я такой? Вы знаете, с кем вы разговариваете?

– Ага, с продажным полицейским по имени Эрик Холл.

Он стоял на пороге своего большого красивого дома на краю Денхольмского поля и едва сдерживал слезы.

– Поехали, Эрик, покатаемся, – предложил я.

Мы припарковались на пустой стоянке у парка имени Короля Георга.

Я заглушил мотор.

Наступила тишина. Мы сидели и смотрели на живую изгородь и простирающееся за ней поле.

Некоторое время спустя я сказал:

– Загляни-ка в пакет, что у тебя под ногами.

Он раздвинул свои короткие толстые ляжки, наклонился и достал журнал.

– Страница семь, – сказал я.

Он уставился на фотографию темноволосой девушки с раздвинутыми ногами, открытым ртом, закрытыми глазами, членом у лица и спермой на губах.

– Твое? – спросил я его.

Он сидел и молча качал головой из стороны в сторону. В конце концов он спросил:

– Сколько?

– Пять.

– Сотен?

– А ты как думаешь?

– Что, бля, пять тысяч? У меня нет таких денег.

– Достанешь, – сказал я и включил зажигание.

В редакции стояла мертвая тишина.

Я постучал в дверь хадденовского кабинета и вошел.

Он сидел за столом – спиной к Лидсу и к ночи.

Я сел.

– Ну? – сказал он.

– Они отпустили Фрейзера.

– Ты его видел?

– Ага, – улыбнулся я.

Хадден улыбнулся мне в ответ, приподняв бровь:

– И?

– Его отстранили. Он считает, что Радкин и еще один мужик из Брэдфордского отделения по борьбе с проституцией по уши в дерьме.

– А ты что думаешь?

– Ну, я сходил, посмотрел. Радкин – точно в чем-то по уши, но я понятия не имею, в чем именно.

Похоже, особого впечатления на Билла Хаддена это не произвело.

– Встречался с Томом, – сказал я.

Хадден улыбнулся.

– Он хоть извинился?

– Да, сидел поджав хвост.

– И правильно, мать его.

– Говорит, они считают, что письмо настоящее.

Хадден промолчал.

– Но, – продолжил я, – у него ничего нет на этого брэдфордского легавого.

– Которого? Имя?

– Холл. Эрик Холл.

Хадден покачал головой.

– А у тебя есть что-нибудь новое? – спросил я.

– Нет, – ответил он, все еще качая головой.

Я встал.

– Значит, до завтра.

– Ладно, – сказал он.

В дверях я обернулся.

– Кстати…

– Да? – сказал он, не глядя на меня.

– Помнишь ту, в Престоне?

Он поднял глаза.

– Что?

– Ту проститутку, которую они объявили жертвой Потрошителя?

Хадден кивнул.

– Фрейзер говорит, что она была свидетельницей по делу об убийстве Полы Гарланд.