Книга Рейдовый батальон - Николай Прокудин

— С нашим Грымовым не получится. Он меня почему-то сразу невзлюбил.

— А ты меньше огрызайся, не груби, он хотя и временно, но ротный.

— Временно! Он себя уже мысленно назначил на должность.

Мимо дувала прошла группа саперов во главе с моим старым приятелем Шипиловым.

— Игорек! Ты куда идешь? Там же «духи»? — заорал я.

— О, Никифор! Привет! Чего орешь? У меня приказ.

— Приказ приказом, а сначала спроси умных людей, куда идти.

— Ну, и куда идти прикажешь?

— А никуда, дуй к нам! Чайку попьем, пловом угощу. Меня от него уже тошнит. Каждый день на завтрак, обед и ужин. Скоро узбеком стану. Повар отличный, но очень любит плов. Я ему говорю, чтоб сделал что-нибудь другое, а он в ответ: «Но ведь вкусно!». Я ему: «Вкусно». «Тогда ешьте. Будет невкусно — стану делать что-нибудь другое, если продукты будут».

— Повар толстый?

— Толстый! И от жирного плова у него даже щеки трещат!

— Сделай из него шашлык — вот тебе смена блюда, да и продукты искать не надо. Ха-ха-ха.

Саперы засмеялись и начали заходить во двор дома, видно было, что обрадовались возможности увильнуть от минирования «зеленки».

— Игорек! Повар — очень хороший сержант, поэтому жалко, пусть живет. Слышишь, Гурбон, я дарую тебе жизнь!

— Вах, спасибо, товарищ лейтенант! За это всю жизнь готов вас кормить. Приедете в Бухару, я таким пловом угощу! Язык проглотите.

— О-о! Вот видишь, и тут плов, и там плов обещает. А язык проглочу, как работать буду? Он неисправим. Угощай саперов, покажи чудеса восточного гостеприимства.

— Много не дам, их семь человек, сейчас весь казан опустошат.

— Не жмись, мы с Бодуновым от своей доли отказываемся, лучше айву пожуем.

Мы присели у костра.

— Ник! Когда к девчонкам на торговую базу пойдем? Хочу любви, прямо зубы скрипят.

— Эх, Игорь! В полку целыми днями меня в роте и батальоне так имеют, что скоро забудешь, что сам мужчина. Не женщины ли мы уже? Через КПП не выйти, как туда выберемся?

— Я все продумал! Через позиции зенитно-ракетного полка! Там идет тропинка, через колючку и паутину проходы сделаны. Я все точно узнал, даже один раз прошел и познакомился с продавщицей в магазине. Она как на мое лицо все в шрамах взглянула, сразу была сражена моим героическим видом.

— Наверное, быстренько магазин заминировал, карту минных полей проглотил и проход известен только тебе?

— Там столько девчонок, там столько этих «ягодок», что у меня мин не хватит. А глаза у всех — жгучие, голодные! Я чуть не сгорел. Обещал на следующий вечер заскочить, а тут боевые действия в этой проклятой долине. Она, ласточка, наверное, все глаза проглядела.

— Ну-ну. Привираешь…

— Ребята, возьмите меня с собой! — облизнулся Бодунов. — Прапорщик компанию не испортит?

— Тезка! Такие, как ты, никакую компанию не испортят. Берем! Только бы из этой дыры выбраться, да из полка улизнуть.

— Игорь, только ротному ни слова. Он чокнутый, женщин ненавидит, презирает. Больной какой-то.

— Это точно, — зло усмехнулся Шипилов. — Какие ребята великолепные вашей ротой командовали! А этот… Он еще всех вас подставит! Неприятный тип.

Мы с Бодуновым переглянулись.

— А ты когда свое мнение о нем составил? — удивился я.

— С первого дня, как в полку с ним познакомился. Заносчивый, самовлюбленный и высокомерный. И злой.

Игорь покушал и стал прощаться.

— Спасибо за обед! Отличный ты парень, сержант! Адресок оставь замполиту, после войны обязательно приедем, покушаем твой плов!

— Вот видите, товарищ лейтенант, гостям понравилось.

— Гостей не фаршируют вареным рисом, как утку.

— Как можно так о плове — «вареный рис». Пло-о-ов!

— Плов, плов… Гурбон, хватит харю наедать у котла, потом в горах треснешь под собственным весом!

Только я это сказал, как на связь вышел комбат. Подорожник был чем-то раздражен, налетел с претензиями, а в конце брюзжания приказал поддержать саперов:

— Вы там сами решите, где и сколько ловушек поставить. Главное — быстрее. Не задерживайтесь.

Я с грустью посмотрел на своих солдат, они все прислушивались.

— Саперы, радуйтесь! Приказано вам помочь, — молвил я солидным басом. — Что ж поможем, чем сможем. Бодунов, лезь на крышу и наблюдай, если нападут, не жалей патронов!

Собрал группу прикрытия: Гурбон, Зибоев, Якубов-маленький и Васинян.

Солдаты нехотя принялись собираться. Патроны, гранаты, «Мухи», ПК.

— Операторам сесть в БМП и наблюдать, и если что, огнь! Нас, главное, не зацепите.

Еще один старый знакомый, сержант-сапер Аристархов, шел первым, затем Шипилов и остальные саперы следом за взводным. Пехота следом. Отошли на сто метров и принялись за работу. Мины-сюрпризы, растяжки.

— Игорь! Ты почему не командуешь до сих пор ротой? Тебе уже на второй орден послали, опыта — на троих!

Шипилов скривился, и все шрамы побагровели.

— Знаешь, замполит, не хочу менять обстановку. В полку мне не вырасти: саперная рота всего одна, ротный капитан рост только по трупам, сам понимаешь! Мне этого даром не надо. А куда-то ехать не хочу. Да и к бабам мы с тобой еще не прогулялись. Ха-ха-ха…

«Пах-х!!!» — щелкнул одиночный выстрел, и впереди метрах в пяти упал со стоном сапер.

— Евлохов! Евлохов!!! — заорал Игорь и бросился к солдату.

— Зибоев, огонь по развалинам! Всем, всем — огонь! — скомандовал я.

Все принялись стрелять по кустарнику и развалинам. Сзади поддержала огнем БМП, с крыши заработал пулемет. «Духи» дали несколько очередей и затихли. Сделали свое черное дело и ушли. Комбат матерился по связи, пообещал накрыть квадрат, как только уползем.

Бойцы подхватили под руки и за ноги раненого, ползком принялись отходить за разрушенный дувал.

К нам устремилась БМП. Евлохов хрипел, лицо быстро становилось серо-зеленым, на глазах выступили слезы. Игорь разрезал ему гимнастерку на груди, из раны сочилась кровь тонкой струйкой. Такой же тонкой струйкой уходила из солдата жизнь.

— Игореха, возьми мой бинт, подложи под спину. Рана, наверное, сквозная, скорее, а то кровью истечет, перематывай грудь потуже.

Открыли задний десантный люк, и с трудом втащили раненого на сидение. Перебегая от кочки к кочке, от куста к кусту, отстреливаясь на ходу, добрались до взвода.

Бодунов уже вколол раненому свой шприц промидола из аптечки и ошалело взглянул на меня.

— Видели стрелявшего духа?