Книга Халява для раззявы - Кондратий Жмуриков

– Пошел, на встречу им пошел. Иначе пристрелю, я белке в глаз с пятидесяти шагов попадаю, а уж в такого хорька и подавно попаду.

Максим вошел в подъезд, прикрыл за собой дверь и быстро поднялся в квартиру. Из окна прекрасно было видно, как во двор въехал милицейский газик, как из него вышли двое милиционеров, как они поймали втолкнули в машину абсолютно голого мужчину.

Максим поднялся в квартиру и начал прибираться, как в дверь позвонили.

– Кого на этот раз? – спросил он сам себя?

На пороге стоял улыбающийся Филимон.

– А что это у тебя? – спросил он, оглядывая разгром в квартире. – Хэллоуин справляли?

– Почти, – произнес Максим, закрывая дверь. – Приходила твоя теща, пошалили мы немножко.

– ??? – Филимон всегда терялся, когда Максим начинал шутить. Понять, говорит он серьезно или опять шутит, было почти невозможно.

– Ты уж извини, список второй тоже пришлось им отдать. Хорошо у меня память фотографическая, один раз взглянул – запомнил.

– Нет, правда, у тебя Нина Михайловна была? А зачем ты ее впустил?

– Я ее не впускал, она сама пришла, да не одна с товарищами.

Максим коротко, избегая кровавых подробностей, рассказал о случившемся. Филимон поделился рассказом о своих приключениях. Они едва дождались утра, чтоб отправиться за маркой.

* * *

Мерзеева готова была петь и плясать от счастья. Все. Конец неизвестности, конец мучениям и переживаниям. Теперь никто не посмеет встать у нее на пути. Никто и никогда. Конечно еще есть этот недотепа Сивухин. Но разве можно считать его серьезным противником? У него давно уже от дешевого алкоголя мозги скисли. Мерзеева коснулась рукой груди. Как и большинство женщин ее возраста и комплекции, она предпочитала хранить ценные вещи не в банках и не чулках, а поближе к телу, так сказать, в чашечках своего необъятного бюстгальтера. Заполучить список неприятель сможет только в одном случае, с ее трупа. Но сделать это не так-то просто. Все еще купаясь в радужных мечтах, все еще переживая волшебный миг удачи, Мерзеева не обратило внимание на то, что Георгий Михеич вот уже полчаса едет с ней рядом в машине и не произнес ни одного слова. В любой другой момент это бы насторожило Мерзееву, но сейчас. Ей было не до амурных отношений. А зря.

Георгий Михеич, конечно не подал виду, что ему не понравилось то, как командовала его орлами Мерзеева. Более всего его поразил тот факт, что парни слушались ее беспрекословно, так, как будто работали на нее, а не на него, своего истинного хозяина. Впервые Нечитайло посмотрел на свою боевую подругу, под другим ракурсом – как на возможного конкурента. Командовать мадам Мерзеева умела и любила, была жестока и беспринципна, ради своей выгоды могла переступить через близкого человека. Михеич вдруг почувствовал себя как-то неуютно рядом с этой огромной женщиной, которую он наделил массой достоинств, в которой замечал только то, что хотел заметить.

С другой стороны, Михеич давно подумывал о длительном отдыхе. Хотелось пожить для себя, не забивая голову всякими разборками, сходняками, кассой общака и прочей криминально-мафиозной атрибутикой. Совсем уходить от дел было нельзя. В криминале, как в спорте: отошел в сторону, и тебя уже оттеснили более молодые да рьяные. Восстановить «физическую форму» очень сложно, почти невозможно. А в их структуре покой существует только в одном варианте – вечный покой. Так, что отходить от дел насовсем, равносильно подписанию смертного приговора. Чего, разумеется Георгий Михеич не жаждал. А кому доверить, хотя бы на время?

– Жоржик, – вдруг нарушила молчание Мерзеева, – а давай отметим завершение операции как-нибудь красиво?

– Ну, детка, до завершения еще далековато, – ответил Нечитайло.

Туту их перебила трель мобильника:

– Да? Хорошо…

– Кто это? – спросила Нина Михайловна его.

Михеич досадливо махнул рукой, приказывая Мерзеевой замолчать. Та отвернулась с обиженным видом, поджав губы.

– Исчезни на пару недель, ляг на дно. Деньги получишь через Дрына, – продолжил разговор Георгий Михеич.

– Так, что ты там, насчет отпраздновать, – снова обратился он к Мерзеевой, – Давай детка, я согласен. Звонил Хряк, все в порядке. Спортсмена замочил, лоха твоего оглушил, менты его повязали… Ну, не сердись, малышка, – произнес Нечитайло, обнимая Ниночку. – Куда поедем?

– Мне хочется чего-нибудь необычного, запоминающегося.

– Будет тебе такое, – и как бы между прочим, спросил, – Список у тебя? Дай взглянуть.

Ниночка прижала обе руки к своему необъятному бюсту и стараясь свести все к шутке, ответила:

– Пупсик, потом, вечером. Сейчас никаких дел, тем более, что эти придурки нам не помешают. Я хочу вручить тебе это список вместе с собой. На нашем ложе любви.

Мерзеева обольстительно улыбнулась, и подставила губы для поцелуя, выскользнула из машины, так удачно вовремя, остановившейся возле ее дома.

Сейчас когда до марки было рукой подать, Нина Михайловна снова стала осмотрительной, осторожной и недоверчивой.

«Пусть сначала жениться, а потом уж и приданное получит» – прошептала она про себя, поднимаясь по ступенькам. С некоторых пор ее все больше и больше занимал вопрос: что дальше? Понятно, что с Михеичем придется делиться. Но вот только как? Где гарантия того, что он не обманет ее? Если раньше, когда марка была недостижима эти вопросы не мучили ее, то теперь…

До знакомства с Георгием Михеевичем она была вполне довольна своей жизнью. Марку не продавала, потому что не хотела облегчить жизнь своим близким, которых люто ненавидела. Еще раньше, в молодости, появление внезапного богатства могло сильно осложнить жизнь обычной советской гражданки. Сейчас же, вкусив радостей иной жизни, избавившись от ненавистного зята Мерзеева жаждала новой богатой жизни.

«Интересно, сколько дадут Лоховскому, хорошо бы лет пятнадцать или двадцать в колонии строгого режима,» – мстительно подумала Мерзеева.

Такую жизнь мог дать ей только Нечитайло. Деньги, что деньги. Они когда-нибудь закончатся. А человек который умеет их добывать, причем в огромных количествах, не даст пропасть. Короче говоря с некоторых пор Мерзеева странно захотела сменить свою фамилию на другую. Конкретно – на Нечитайло. А еще лучше через дефис: Мерзеева-Нечитайло. Это, что не говорите, звучит гордо!

Нина Михайловна открыла дверь квартиры и напевая вслух: «Мы красные кавалеристы, и про нас…» прошествовала в комнату. Маша была дома. Нина Михайловна, волей случая втянутая в круговорот всех этих событий давно уже не общалась с дочерью. Мадам Мерзеева, которая почти всю неделю либо ночевала у Георгия Михеича, либо сидела в засаде, либо совершала налет, даже не подозревала, что у нее дома, под самым носом зреет бунт. Бунтовщицей была ее собственная дочь. Которая в качестве акта протеста собрала свои вещи и перешла на временное жительство к соседке по коммуналке Зиночке-разведенке, не желая более находиться под одной крышей с матерью-тираном, вернее – тираншей.