Книга Алмазы Якутии - Михаил Серегин

С благоговейным трепетом Вилен Михайлович положил кусок старой кожи себе на грудь и прижал обеими ладонями. Постояв так несколько секунд, он вернулся в избу. Прислушался. Ровное дыхание, раздававшееся с половины хозяйки и с места, где расположились гости, говорило о том, что все спят. Яковенко склонился над сыном. Прикрыв ему рот ладонью, начал его тормошить. Почувствовав, что тот очухался, прислонился губами к его уху.

– Пашка, вставай, только тихо! Уходим, – жарко прошептал он.

Пока Пашка протирал глаза, Вилен Михайлович собрал одежду и вынес в сени. Вернулся назад, чтобы поторопить сына. Но тот уже поднялся. Они вместе прокрались в сени и принялись одеваться. Рюкзаки стояли здесь же в сенях, рядом на крючке висел «зауэр».

– Сколько времени? – Пашка одевался словно во сне, он еще окончательно не проснулся.

– Какая разница? – Вилен Михайлович даже не посмотрел на часы. – План у меня, понял ты или нет?

– Ну? – До Пашки постепенно доходил смысл сказанного отцом.

Они надели полушубки, помогли друг другу нацепить рюкзаки и крадучись, аки тати в ночи, вышли из избы. Вилен Михайлович осторожно прикрыл за собой входную дверь.

– Вперед, Паша, – бодро проговорил он, набрав в легкие побольше воздуха, – нас ждут великие дела.

Перекинув ремень двустволки через шею, он быстро зашагал по слабо скрипящему снегу. Пашка едва поспевал за ним. У него болела голова.

– Куда торопиться, – недовольно буркнул он, догнав отца, – если карта у нас?..

– Боюсь, что этот путешественник, мать его, запомнил схему. Нужно его опередить.

– А может, его того?.. – предложил вдруг Пашка.

– Тогда и старуху придется замочить, – Вилен Михайлович замедлил шаг, переваривая Пашкино предложение. – Нет, – вскоре ответил он, – кипеж поднимется. Искать нас будут. А так – мы чистенькие. Он сам в бегах, в милицию не сунется. Мы его на несколько часов опередим. Если даже он место найдет, будет уже поздно.

Вилен Михайлович прибавил шагу.

– А старуха чуть меня не раскусила, старая карга, – пожаловался он сыну. – Надо же, память какая! Столько лет прошло, а запомнила меня, сука. Еще бы немного, и хана. Плакали бы тогда наши камушки. А этот дурень даже ничего не заподозрил.

Пашка шел молча, сопя в две дырочки. Он все еще сильно сомневался, что вся эта отцовская затея с алмазами закончится удачно. Но сейчас, кажется, что-то сдвинулось.

– Покажи карту, батя.

– Не сейчас, – отмахнулся он, – вот сделаем привал, тогда…

– А далеко идти-то?

– Километров семьдесят, – легко, словно говорил не о километрах, а о метрах, произнес Вилен Михайлович.

Пашка чуть не сел от неожиданности.

– Сколько, сколько? – потерянно переспросил он.

– Может, семьдесят пять, – поправился отец, – я уже не помню. Ходил-то я здесь летом.

– Ты что же, думаешь пешком до места добираться?

– Может, попутку поймаем, – успокоил его Вилен Михайлович. – А нет, так пешком пойдем. За такие деньги, Паша, можно и походить немного.

– На хрена мы машину бросили? – ныл Пашка. – Могли бы на колесах добраться.

– Дурак ты, Пашка, – беззлобно осадил его Вилен Михайлович. – Ты что, не видел, что этот путешественник, мать его, собирался от нас отделаться? Видно, все-таки что-то почувствовал. Если бы мы машину не оставили, не видать бы нам карты как своих ушей.

Они добрались до выхода из поселка в ускоренном темпе и остановились на развилке двух дорог. Задрав рукав, Вилен Михайлович освободил стрелку компаса и посветил на запястье фонариком. Сверив направление, он решительно зашагал на запад. Пашка вздохнул и двинулся следом.

* * *

С трупом Захарова Карагодину удалось управиться довольно быстро. Якуты убрали его в холодный сарай, где он неплохо сохранился. Как и было решено, его сбросили с вертолета примерно в том же месте, где утонул вертолет с ОМОНом и майором Осиповым.

Сразу после обеда Карагодин с чувством выполненного долга поднимался в кабинет босса. Выйдя из лифта, он вошел в приемную.

– У себя? – Он остановился перед столом секретарши.

– У себя.

Нина соединилась с шефом по внутренней связи и кивнула Карагодину:

– Проходите.

Доложив о завершении операции, Карагодин замолчал, ожидая дальнейших инструкций. Они не заставили себя ждать. В планах Шепелева произошли некоторые изменения. Он собрался вылететь завтра в Мирный на самолете, чтобы не болтаться несколько часов в гудящем и трясущемся «Ми-8». Вертолет же следовало отправить заранее, чтобы он был на месте к появлению Шепелева.

– Да, – добавил он, – много народа с собой не бери. Парочку, я думаю, будет достаточно. Лишние глаза и уши нам ни к чему.

* * *

Как и говорил Шепелев, вылетели рано утром на его личном реактивном самолете, на котором он регулярно летал в Москву. Самолет ни в чем не уступал президентскому, разве что размерами был поменьше. Эдик с Владом, которых Карагодин взял с собой, уважительно рассматривали роскошный салон. Пышная и задастая, во вкусе Шепелева, стюардесса предложила им алкогольные напитки, но они, взглянув на Карагодина, дружно отказались, спросив минералки.

Шепелев всю дорогу молчал, погруженный в свои мысли, и Карагодин не стал его ни о чем расспрашивать. Меньше чем через два часа самолет совершил посадку на военном аэродроме города Мирный. Там возглавляемая Шепелевым команда перебралась в салон «Ми-8», прибывшего туда накануне. Туда снова были погружены два «Бурана» и закреплены растяжками, чтобы не сдвинулись со своего места во время полета.

Пока двигатели не запустили, Шепелев подозвал пилота к себе. Взяв у него карту, ткнул пальцем в точку неподалеку от Мирного.

– Вот улус Октябрьский, – пояснил он, – покружишь над ним, потом будешь уходить от него по спирали. Если не заметим ничего интересного, вернемся к улусу. Там где-нибудь сядешь. Что дальше делать, скажу потом.

Карагодин поражался его спокойствию, зная, о чем идет речь. Ведь если он упустит полярника, то плакали его денежки. Но Шепелев действовал так, как будто был уверен, что Родионов обязательно даст о себе знать.

Поднялись в воздух, когда солнце уже висело над горизонтом, окрашивая небо в лилово-красные цвета. Братья, с «узи» под куртками, сидели у иллюминаторов, внимательно вглядываясь в раскинувшуюся под ними тайгу.

Вскоре после того, как поднялись, пилот показал вниз. Шепелев кивнул ему в ответ, мол, все ясно.

Внизу белели заснеженными крышами несколько десятков домов. Это и был улус Октябрьский.

* * *

Егор вышел из кабины на одном из поворотов. Водитель предупредил его, что дальше маршрут пойдет в противоположном от Мирного направлении. Егор поблагодарил многоречивого мужика и, хлопнув дверцей, оказался на белом насте ветвящейся дороги. Никакого указателя не было, но шофер перед тем, как остановил машину, объяснил вкратце (принимая в расчет его болтливость, это было с его стороны мужественным поступком), куда идти. Егор уныло выслушал, что ради того, чтобы сократить расстояние, придется пересекать Вилюй аж два раза. Река в этом месте делает крутой изгиб, и если у Егора нет желания следовать по течению, за рекой, то переход по льду неизбежен.