Книга Братья крови - Владислав Русанов

Только просчитались святые братья, думая, что победили, сломили дух исчадий ада.

Отчаянно, но яростно завизжала Агнесса, призывая в бой вассалов погибшего принца. Никогда не был силен в английском, но даже я вскинулся, словно дестриер[105]при звуках боевой трубы. А сама принцесса тем временем рванула на себе дорогую юбку и, нисколько не стесняясь мелькнувших в прорехе голых ног, прыгнула с помоста в гущу сражения.

Кровные братья, очертя голову, последовали за ней.

Рано обрадовались монахи, рано!

В два прыжка я поравнялся со вновь заряжающими ручницу доминиканцами.

Меч звенел и радовался крови в моих руках.

Попавшие на подбородок алые брызги я слизнул и расхохотался.

Много позже я вычитал в книгах, что люди бывают подвержены вспышкам слепого, неконтролируемого бешенства, когда готовы нападать на любого, кто находится поблизости, убивая, калеча, круша все на своем пути, пока не рухнет, обессилев, или его не убьют, словно дикого зверя. Как я узнал позднее, это состояние называют малайским словом – амок. И, клянусь Великой Тьмой, тогда все мы, все присутствующие в зале вампиры, впали в амок.

Сколько продолжалась схватка, я не помню. Иногда кажется, тянулась несколько часов, а иногда – десяток секунд. Но монахи, несмотря на тщательно разработанный план и серьезную подготовку, проиграли. Вначале дрогнули и побежали наемники, запоздало сообразившие, что жизнь дороже любой награды. Оставшихся псалмопевцев мы рассеяли, сломив сопротивление, как буйный ветер сухие ветки осины. Последних, пытавшихся найти спасение в бегстве, убивали в проходах, которые вели из домов жителей Йорка в подземный дворец. Как монахи нашли эти входы? По-видимому, без предательства, как и в маетке панов Ястжембицких, дело не обошлось.

Когда рухнул замертво последний монах, я мельком увидел незнакомого мне вампира. Обычно кровные братья после обращения излечиваются от всех болезней и уродств, коими обладали в смертном облике. Этот же странно кособочился и сильно прихрамывал на правую ногу. На мгновение он обернулся – с незнакомого, обезображенного бугристым шрамом через лоб, глазницу и щеку лица меня пронзил исполненный жгучей ненависти взгляд. Почти такой же, как много лет спустя в Москве, после аудиенции у князя Прозоровского.

Глава четвертая

В гостях у Гейзериха

Свет автомобильных фар скакал впереди нас по черному асфальту, словно сорвавшийся с катушек огромный солнечный зайчик. Как же давно я видел его последний раз…

Николай Пашутин, оборотень-универсал, сосредоточенно смотрел на дорогу. Чувствовалось, что водит автомобиль он отлично, но концентрация на мелькающих выбоинах и придорожных столбах помогает ему сдерживать в груди клокочущую ярость.

– …жаль, что вы сразу не рассказали о мече, – ровным голосом говорил он. – Мы потратили бы меньше времени на поиски.

– Откуда мне было знать, что вы обладаете какими-то сведениями? – наверное, в сотый раз попытался оправдаться я. Высший вампир оправдывается перед оборотнем? Смешно, право слово…

– Так уж получилось. Князь Александр поручил хранить свой меч роду Пелгуя, ижорского старшины. Именно его сыновья упредили князя о появлении шведских кораблей у берегов Невы. Пелгуевичи не входили в сообщество «Детей Протея», но и не отгораживались от него глухим забором. Так что кое-что нам стало известно. О них и о клинке Александра Ярославича. Меч, который пропал из псковского Кремля, – подделка. Он датируется двадцатым веком и не имеет ничего общего с легендарным оружием Александра Невского. Да если бы вы увидели его, Анджей, то поняли бы все быстрее меня…

Да и эти слова я слышал не первый раз. Возможно, в десятый, если не в двадцатый.

Вернувшись от Лауры Габриели, я от расстройства поведал Жюстине и ее гостю, что ищу и чего хотел добиться от князя. Собственно, от вампирессы у меня секретов никогда не было, а оборотень, не знаю почему, вызывал симпатию и доверие. Ну до определенной степени, конечно же. О записке Амвросия я умолчал, равно как и о странном заклинании, обнаруженном в ноутбуке Збышека. Пояснил только, что очень хочу найти меч Александра Ярославича, который, вполне возможно, поможет остановить мор среди человецей.

Жюстина с сомнением покачала головой – как автору, выразилась она, такое развитие сюжета показалось ей слишком притянутым за уши и надуманным, не хватало еще, чтобы на Васильевском острове открылся портал, из которого выйдет добрый волшебник и всем поможет.

Пашутин, напротив, отнесся к моим словам вполне серьезно. И поведал немало интересного. Например, что так называемый меч Александра Невского, висящий на башне псковского Кремля, не имеет никакого отношения к великому князю. В семидесятые годы двадцатого века изготовили увеличенную копию хранящегося в музее меча псковского и новгородского князя Всеволода-Гавриила[106]и повесили над воротами. А уж в людской молве, склонной запоминать и разносить наиболее громкие имена, он превратился в меч Александра Ярославича. К своему стыду, я, хоть и занимался холодным оружием не одну сотню лет, этого факта не знал. Может, потому, что не следил за новоделами?

Но в Пскове пропал именно этот меч. Следовательно, Интернет и общественное мнение ввели в заблуждение не только меня, но и неизвестных убийц. Если это не простое совпадение.

Когда я высказал свои опасения, Николай грустно покачал головой. Настоящий меч тоже пропал. С начала восемнадцатого века он хранился в Усть-Ижоре – родовичи Пелгуя сгинули в Северную войну. Кстати, все они были оборотнями, правда, узкоспециализированными – оборачивались исключительно в волков, а значит, по иерархии «Детей Протея», не могли подняться слишком высоко. Да и не хотели. Они гордились возложенной на их предка задачей и жили замкнуто, ни с кем без нужды не вступая в сношения. Последний из Пелгуевичей передал меч на хранение монахам, которые обставили этот факт словно чудесную находку. Петр Алексеевич по этому поводу повелел заложить деревянную церковь, а в фундамент ее зарыли сундук с мечом князя.

У церкви оказалась весьма несчастливая судьба. Дважды она горела, причем последний раз – от удара молнии. Стояла в развалинах. Была восстановлена при Александре Павловиче, но уже при советской власти ее превратили в склад, как и тысячи других гораздо более известных храмов. А во времена горбачевской перестройки затеяли реконструкцию. Вот тогда-то сундук с мечом и пропал. Пашутин, как раз в те годы занявший место главы ленинградского отделения «Детей Протея», узнал об этом случайно. Но в бумагах, оставленных предшественником, имелись записи о миссии Пелгуевичей. Никаких распоряжений для сообщества оборотней там не было, поэтому Николай просто сделал зарубку «на память» и выбросил дело о мече Александра из головы.