Книга Зоосити - Лорен Бьюкес

— Иногда нам всем приходится делать то, что не хочется, — говорит Хьюрон. — Это такая игра.

— Как «Кровавые небеса»? — хихикает С’бу. Голос у него плывет; он как будто тоже доносится из динамика.

— Что еще за «Кровавые небеса»? — рявкает Хьюрон.

— Компьютерная игра..

— Вот именно, совсем как твоя компьютерная игра. — Голос у Хьюрона снова делается вкрадчивым.

— В нее играют вдвоем?

— Только вдвоем!

Детка, я захвачен-захвачен-захвачен любовью!

Я кладу ладонь Бенуа на грудь, соединив пальцы. Надеюсь, от массажа ему хуже не будет… Надавливаю, слышу страшный хруст. Наверное, у Бенуа сломаны ребра… Теперь нас двое.

— Не знаю, как ты теперь будешь объясняться с женой, — шиплю я. — Давай же оживай, дерьмо ты собачье! — Ленивец кладет лапу поверх моих рук. — Ладно, ты прав. Лучше на него не давить! — Я глубоко дышу. Стараюсь успокоиться.

Детка, я захвачен-захвачен-захвачен любовью!

— Сонг, возьми нож. И ты тоже возьми. Не волнуйтесь, они обработаны заклинаниями. Ну что, готовы? Победитель тот, кто первый убьет другого!

— Да-а-а! — хихикает Сонг.

Мы поедем дальше, будем нестись в ночи…

Тело Бенуа тяжелеет, он лязгает зубами. Его сотрясает дрожь. Я поспешно отодвигаюсь; он бьется в приступе кашля. Извергает из себя воду и желчь. Я поворачиваю его голову набок. Он не открывает глаз. Ленивец выжидательно смотрит на меня, но я понятия не имею, достаточно ли моих познаний. Спасен ли Бенуа? Он ведет себя не совсем как в кино. То и дело отплевывается; из него фонтаном хлещет вода. Потом он шумно, со всхлипом, вздыхает. И еще раз — уже не так шумно. Глаз по-прежнему не открывает. Но мне этого достаточно. Он дышит.

Держись со мной, детка, и все будет хорошо,

все будет хорошо…

Рука у него вывернута под неестественным углом. Если она даже и сломана, перелом закрытый. А может, просто вывих. Гораздо больше меня беспокоят рваные раны у него на боку — следы крокодильих зубов. Надеюсь, чудовище не повредило Бенуа внутренних органов! Как можно туже перевязываю ему правый бок рубашкой, чтобы остановить кровь, подтаскиваю к самой страшной ране Ленивца. Что находится в том месте — аппендикс, печень, селезенка? Боже, почему я в свое время прогуливала биологию?

— Надави на него всей тяжестью, дружок. Не отпускай. Я скоро вернусь.

Мне страшно оттого, что Бенуа может умереть от потери крови. Или захлебнуться — наверняка у него жидкость в легких. А может, его мозг уже затронули необратимые процессы, потому что он долго пробыл под водой? Его нужно скорее в больницу… Нам нужны врачи и современная аппаратура. Стараясь забыть о страхе, выбираюсь на бетонный пирс.

Все будет-будет-будет хорошо!

На некоторое время в пещере становится тихо. Потом снова звучит та же песня.

Хихиканье Сонг сменяется возмущенным воплем. К сожалению, теперь я не только слышу, что там творится, но и вижу. Клетка раскрыта. На мясницкой колоде — грязный комок из меха и требухи. Рядом — крохотный комочек перьев. Простыня побурела от крови. Голова Трубкозуба запрокинута. Глаза у него пустые, стеклянные, как у мягкой игрушки. Марабу кладет на колоду громко квакающую Жабу. Ее пятнистое горло раздувается пузырем. Марабу заносит мачете и отрубает Жабе голову. Хлещет кровь.

— Этими смертями повяжи их! — произносит Марабу, стирая с лица кровь тыльной стороной ладони.

На краю пирса, широко разинув пасть, лежит Крокодил. Сонг и С’бу кружат по площадке. Наручники с них сняли. Дети ходят вокруг огромной рептилии, а Хьюрон и Марабу наблюдают за ними с нижней ступеньки лестницы. С’бу ловчее сестры. Вскрикнув, она останавливается и зажимает ладонью правой руки глубокий порез на левом предплечье.

— Ой! С’бусисо, мне больно! Ты что?!

— Умри, порождение Ктулху! — вопит С’бу, размахивая ножом; похоже, он решил, что играет в компьютерную игру. Он режет сестре руки, предплечья; она закрывает лицо и роняет нож.

— Нет, правда, брат! Прекрати! Мне больно!

Любовь не с первого взгляда — с первого мига!

— С’бу! — кричу я из воды, отпихивая от себя раздутый труп Роналдо. — Прекрати сейчас же! Тебя накачали наркотиками! Положи нож!

Крокодил поворачивает голову. Похоже, он думает, остаться на пирсе или соскользнуть в воду.

— Не уходи, — говорит ему Хьюрон. — Дело почти сделано! — Он оборачивается к Марабу: — Займись ею, слышишь? — Не дождавшись ответа, выхватывает из кобуры пистолет и целится в меня. — Ну и ладно, сам сделаю, мать вашу! — Услышав выстрел, я ныряю.

Я тебя не отпущу, я свой шанс не упущу!

Слышу под водой стаккато выстрелов: один… два… три. Мне кажется, будто от них в воде остаются серебристые следы. Что-то хватает меня за лодыжку. Я в ужасе оборачиваюсь и вижу Роналдо. Прикрываюсь гниющим трупом, как щитом; гремит четвертый выстрел. Пуля попадает в труп. Пройдя его насквозь, задевает мне грудь.

Я кричу, глотая воду, но не выныриваю. Задерживаю дыхание и считаю. Семьдесят четыре аллигатора… Девяносто два аллигатора… Сто восемнадцать аллигаторов… Все, больше не могу! Не отпускаю Роналдо. Вместе с ним поднимаюсь на поверхность и, осторожно высунувшись из-за его плеча, обозреваю окрестности. Волочу его к камням за собой.

Но ты смотрела мимо, ты не видела меня.

— Давай скорее! — Хьюрон нетерпеливо машет Марабу.

Та мрачно кивает и шагает к воде. У нее за спиной молотит крыльями Аистиха. Марабу хватает С’бу за запястье и вонзает его нож в грудь Сонгвезы.

Одна мысль о тебе помогает мне жить…

Марабу выдергивает нож; я слышу хруст. С’бу тихо вскрикивает от удивления. Похоже, начинает приходить в себя. Нет, не то… Больше Марабу не нужно направлять его руку. Он замахивается и бьет. А потом еще и еще раз… Сонг пронзительно кричит. Ее крики заглушает бодрый припев:

Детка, я захвачен-захвачен-захвачен-захвачен любовью!

Сонгвеза падает на цементный пол, обхватывает себя руками, пытаясь прикрыться. Марабу подталкивает С’бу к сестре. Он склоняется над ней и замахивается ножом. Сонг долго кричит, а потом умолкает.

— Хватит, — говорит Хьюрон.

С’бу ошеломленно озирается по сторонам. Марабу вырывает у него нож и передает Хьюрону. С’бу робко улыбается ей и вдруг обращает внимание на сестру. Падает рядом с ней на колени, трясет ее за плечо.

— Вставай, хватит валять дурака! — весело говорит он. — Оживай, сестренка!

Но, судя по тому, как изменилось атмосферное давление, я понимаю, что Сонг мертва. Приближается Отлив.

Все начинается с тоненького завывания, как будто в дальней горной расщелине воет ветер. Я инстинктивно отступаю назад, в воду.