Книга Недетские игры - Наталья Бульба

Машинально посмотрев на Лазовски – его позиция в их группе называлась скромно: консультант, но с правом голоса, имевшим не меньший вес, чем его, Валанда, – Марк тут же отвел взгляд. Помощник директора Службы Маршалов продолжал оставаться для него непроницаемым. Отточенные обучением ментальные способности не помогали пробиться за кажущуюся безупречной преграду его самообладания.

Разница в возрасте между ними была небольшой, Валанду – тридцать восемь, Лазовски – сорок два, но Ровер не казался, воспринимался значительно старше.

То ли должность обязывала, то ли сказывался опыт.

Не тот, о котором было известно, другой. Как ни старался, Валанд так и не смог узнать подробности четырех лет, о которых в личном деле Лазовски сообщала короткая запись: «Работа под прикрытием».

Глухая стена. Аргумент, что для успешного проведения операции он должен иметь всю полноту информации, в данном случае не действовал. Ответ был один: доступ запрещен.

Вариант с полковником Штормом тоже не прошел, тот посмотрел на Марка снисходительно и вежливо посоветовал засунуть свой интерес…

Дальше задавать вопросы Валанд не стал.

Вновь проявился Лазовски, когда стал начальником отдела оперативного поиска Службы Маршалов. Спустя два года он уже занял нынешнюю должность. Тогда же подготовка его сотрудников начала напоминать ту, которую проходили служащие специальных подразделений.

Достаточно явный намек, чтобы обратить внимание.

Марк обратил, но до ясности все еще было ой как далеко. Шеф Лиз держал такую жесткую дистанцию, что приходилось только поражаться его умению не подпускать к себе, не заводя при этом врагов.

Приоткрывался Геннори, как он просил его называть, лишь когда речь шла об Элизабет. Марк был уверен, что Лазовски вполне способен скрывать и эти свои эмоции. Даже догадывался, почему именно позволял их замечать. Считал, что у него, Марка, и Лиз нет будущего.

Был прав: офицер военной разведки и маршал… союз, буквально обреченный на неразрешимые проблемы, но Марк собирался с этим фактом поспорить.

Не ставить себя или ее перед выбором – для обоих служба стала не только предназначением, но и тем смыслом жизни, который помогал ощущать себя нужным, – найти путь, который позволил бы им сохранить свои чувства и продолжить заниматься любимым делом.

Трудно, но разве невозможно?!

Лазовски давал понять, что – да, потому и, воспользовавшись неоднозначной ситуацией, позволял увидеть себя с другой, незнакомой ей стороны.

Так считал Марк. Что думал об этом сам Ровер, он выяснять не собирался. Как и уступать.

Эти мелькнувшие мысли нисколько не мешали Валанду еще раз обдумать предложение Станислава, вновь и вновь возвращаясь к тому ответу, который уже дал.

Вывод был неутешительным.

– Если ты не выдержишь, на операции можно будет ставить крест. – Брошенный на Левицкого взгляд был безапелляционным. – Нам ее уже не вытянуть.

Валанд пытался оставаться спокойным, но получалось с трудом. Слишком соблазнительными выглядели преимущества. «Слить» самаринянину информацию, избавив от лишних подозрений и выиграв немного времени.

Но его как раз катастрофически и не хватало…

– У меня практически абсолютная…

– Практически, – резко перебил Станислава Марк, – а не абсолютная. Будь Исхантель жрецом высшего круга, я бы слова не сказал. Но полное посвящение… Ты вообще представляешь себе, что это такое?!

Он сдержался, голос не повысил, но прозвучало веско. Левицкий голову опустил. Правда, только на мгновение.

Вот только Валанд останавливаться на достигнутом не собирался. Рискнуть Станиславом мог, планом – нет.

– Жрецы храма Судьбы прячут свою личность за десятками, а то и сотнями личин. Ворох, не подобраться. Храма Выбора – молниеносно снимают кальку и становятся тобой. Но ни те, ни другие не разрушают собственное «я» противника, просто ведут за собой, меняя, как калейдоскоп, внешние картинки. И наступает момент, когда ты – тот же, просто принимаешь новые условия, растворяясь в них, становясь их частью.

Валанд сделал паузу, чтобы вздохнуть и… отбросить собственные воспоминания. О том, как однажды едва не потерялся в чужих иллюзиях.

Стоило признать, что ощущения были приятными. Чем все могло закончиться, он понял лишь после того, как все-таки выбрался из лабиринта. Не потому, что хотел – будь его воля, там бы и остался, просто у каждого из них был маяк, который не позволял заблудиться окончательно.

– Исхантель будет рвать тебя на куски, – продолжил Марк, когда Левицкий, казалось, слегка расслабился. Оценил, что с чем-то подобным справиться сумеет.

Почти не ошибся, высокая сопротивляемость позволяла уклоняться от мнимой реальности, постоянно чувствовать слой бытия, которому он принадлежал изначально.

В этом было преимущество Станислава, но лишь частичное.

Валанду было известно через собственные ощущения, Левицкому… только теоретически.

– Тот самый недостающий пункт позволит ему закрепиться в твоем разуме так аккуратно, что ты этого даже не осознаешь. И тогда он начнет избавлять тебя от чувств, эмоций, привязанностей, правил, принципов. Он разрушит твою личность, оставив ту ее часть, которая сможет сравнивать и анализировать. «До» и «после». Ты и… тоже ты. Все знающий, помнящий, но беспрекословно исполняющий все его приказы. Ты даже будешь получать удовольствие от того, как ты это делаешь. Будешь знать, что его похвала позволит тебе хоть на мгновение стать тем, прежним, ощутить собственную целостность. И ради этого…

Закончить Марку не дал Лазовски, который слушал того с каким-то безграничным спокойствием.

– А ты не думал, почему Исхантель оказался на Зерхане?

Валанд, усмехнувшись, кивнул. Думал.

Складываться хоть что-то начало только после того, как узнали правду о Сои. И проступком не назовешь, но пятно на статусе жреца – точно.

Пятно на статусе жреца…

Мелькнувшая ассоциация была настолько неожиданной, что Марк буквально проглотил начало фразы, которую собирался произнести. Посмотрел на все такого же равнодушно-бесстрастного Лазовски и… вздохнул.

– Так ты… тот самый Ровер?

Про Левицкого он словно и забыл. Да и было с чего. Эту историю про чудом спасшегося офицера контрразведки он слышал в кулуарах Академии. Рассказывали ее шепотом, почти как легенду.

Поверить в услышанное было трудно, не поверить – невозможно. Слухи были упорными, а шухер, их сопровождавший, вполне реальным.

Лазовски даже не улыбнулся.

– Тот самый.

– И как ты… – Валанд хотел спросить: «Выжил», но удержался.

Как можно спрашивать о таком у человека, который почти полтора года провел в плену на Самаринии?! У тех самых жрецов храма Предназначения, о которых они сейчас говорили.