Книга Последний маршал - Фридрих Незнанский

Он как-то странно икнул. Я ожидал нечто такое, знал, что вопрос для него будет неожиданным, но подготавливать его не имел ни малейшего намерения. Пусть не думает, что в Генпрокуратуре сидят лохи, которые будут плясать под его дудку. Пусть под нашу пляшет. А то вообразил себя национальным сокровищем!

Я молчал и смотрел на дорогу. Мы уже выезжали за пределы Москвы.

— Вы его арестовали? — спросил он наконец.

— Борисов был убит на больничной койке, — сообщил я и вкратце пересказал все, как было. Разумеется, умолчав о ключе.

Потом я взглянул на него и увидел, что лицо его стало совершенно белым.

Он встретился со мной глазами. Взгляд у него был такой, словно ему только что Президент страны лично сообщил, что через четыре с половиной минуты он нажимает кнопку и начинает ядерную войну. Я просто содрогнулся от этого взгляда.

— Все пропало, — прохрипел он. — Все полетело к черту.

— Не думаю, — успокоил я его.

— Вы же ничего не знаете! — громко простонал он.

— Сказать, что я всезнайка, было бы преувеличением, — заметил я. — Но сказать, что я совсем уж ничего не знаю, — это, видите ли, другая крайность. Кое-что мы все-таки знаем, уж поверьте.

Он не усмехнулся — он оскалился. Настоящий Фредди Крюгер.

— Вы даже не представляете, как много вы не знаете, — в отчаянии сказал он.

— А вы не представляете, как вы ошибаетесь, — ответил я этому жлобу.

Что-то в моем голосе его насторожило, и он аж встрепенулся. Он выпрямился и стал бесцеремонно заглядывать мне в лицо, надеясь прочитать на нем подтверждение вспыхнувшим своим надеждам.

— Вы нашли его? — дрожащим голосом спросил он, и я был уверен, что сейчас он молится про себя: «Господи, сделай, чтобы это было так!..»

Я вспомнил, из-за чего он переживает, и мысленно выругал себя: перестань издеваться над человеком, Турецкий, не будь скотиной. Ведь, по существу, этот человек сделал то, что на его месте сделал бы не каждый. Он не дал атомной бомбе взорваться в твоей стране.

— Что, ключ? — небрежно откликнулся я. — Конечно, нашли. А вы сомневались?

Из него словно воздух выпустили. Он протяжно простонал и словно обмяк на сиденье.

— Спасибо, Господи! — истово произнес он.

А нам с Грязновым? Впрочем, это мелочи.

Через два часа мы приехали к деревенскому домику Грязнова. К вечеру подъехал сам Грязнов и сообщил, что, хотя к Денису нет никаких претензий, он не приедет — слишком опасно. За племянником могли следить. Я потребовал привет от Меркулова. Грязнов его зажилил.

Глава 17

ПОХИЩЕНИЕ

1

Простой смертный никогда бы не догадался, выбираясь с проспекта Мира на Ярославское шоссе и переезжая мост через Яузу, что справа под ним, на пустыре, обнесенном неприметным серым бетонным забором, расположено секретное оборонное предприятие. Этого не знали даже жители окрестных домов, ежедневно выгуливавшие на Яузе своих собак. В лучшем случае они принимали трубы, торчащие на противоположном берегу из зарослей сирени, за небольшой пивзаводик и думали нечто вроде: «Вот! Загаживает реку!» — и вспоминали, что при Петре I по Яузе еще ходили корабли. Никому не могло прийти в голову, что на этом «пивзаводике», уходящем под землю на пять этажей и известном специалистам под скромным названием СКТБ «Луч-16», работает несколько тысяч человек.

Конечно, как это обычно в Москве бывает, о «Луче» ходили кое-какие слухи непосвященных местных жителей, но слухи эти обрастали такими неправдоподобными подробностями, что человеку здравому верить в них было бы смешно. Говорили, например, что таинственное СКТБ строилось после войны по личному приказу Сталина, что его будто бы строили пленные немцы, которых затем расстреляли… Все это — мрачное вранье. Но если и находились умники, готовые поверить в небылицы, то в их глазах «Луч» представлялся чем-то вроде космической станции, где в стерильной тишине двигаются как роботы люди в форменных балахонах, словно у хирургов, с печатью государственной тайны на угрюмых лицах. И уж вовсе бы не поверили умники, если б узнали, что в таинственных недрах «Луча», в уютном кабинетике с искусственной зеленью на стенах, за столом сидит печальная красивая женщина, смотрит на настенный календарь с умильной кошачьей моськой в пол-листа и думает: «Боже мой!.. Боже мой!.. Моя жизнь совершенно запуталась…»

Между тем так оно и было: старший юрисконсульт СКТБ Татьяна Зеркалова сидела за столом в своем кабинетике и думала о жизни, а конкретно о Саше Турецком, который вот так вот вдруг, нежданно-негаданно вошел в ее жизнь и ее мысли.

Кроме Татьяны, в кабинетике работали еще две сотрудницы — Лена и Катя. Это были новенькие девушки, только что закончившие юрфак, и с самого начала Таня приняла по отношению к ним покровительственно-командирский тон: «Девочки-то, девочки — это». Лена и Катя ее побаивались, держались друг за дружку и старались пореже попадаться Татьяне на глаза во внерабочее время. У них были свои секреты, совершенно прозрачные для Тани: обе влюбились в одного сотрудника, на ее взгляд полного болвана. И, глядя на их перешептывания и понимающие взгляды, Татьяна всякий раз с недоумением спрашивала себя: «Неужели и я в двадцать шесть лет была такой же набитой дурой?» И ей казалось, что нет, что все, произошедшее и происходящее с ней, — гораздо умнее, сложнее, значительнее и… Она уже не находила подходящего эпитета.

Как просто разбираться в чужих проблемах! Все так ясно и не стоит выеденного яйца: он болван и катается на горных лыжах, а им по двадцать шесть и — «уж замуж невтерпеж». Но как справиться с собственными бедами: арестом мужа, смертью отца? Все так сложно, так запутано.

С двенадцати до часу у Татьяны был обеденный перерыв: как в каждом приличном заведении, в СКТБ «Луч-16» имелась своя столовая для сотрудников. Не какая-нибудь общественная тошниловка с сальными столами, а вполне солидное заведение. Сейчас была половина первого. Девочки еще обедали, то есть следили за предметом своих чувств, — а Таня вернулась в кабинет пораньше. Она боялась пропустить звонок Турецкого. Саша должен был позвонить, вчера они договаривались встретиться, но не получилось. Он должен был встретиться с ней сегодня.

Таня включила кофеварку и закурила. После обеда она всегда пила кофе и выкуривала одну сигарету — это вошло в привычку, как чистить зубы перед сном. Она не могла уснуть, не почистив зубы, даже если уже лежала в постели и умирала от усталости, и не могла сесть за работу, не выпив кофе, даже если начальник стоял над ней с ножом у горла. Все коллеги знали об этой ее слабости и старались забежать к ней под любым предлогом именно в те пятнадцать — двадцать тихих послеобеденных минут, чтобы поболтать и угоститься бразильским кофеечком. И Таня в эти минуты была склонна пооткровенничать с заскочившим приятелем, порасспрашивать его о житье-бытье и поделиться своими проблемами.

Но сегодня никто не зашел, и Татьяна, оставшись наедине со своими мыслями, чувствовала себя неприкаянной, как лодка, оторвавшаяся посреди океана от своего корабля.