Книга Антарктида. Четвертый рейх - Богдан Сушинский

Почти не поворачивая головы, боковым зрением Отто прошелся по лицам Гиммлера, Кальтенбруннера, «гестаповского» Мюллера, Шелленберга, обергруппенфюрера СС, командира личной охраны Гитлера Йозефа Дитриха, командира дивизии «Дас рейх» Хауссера… Все они замерли в тех позах, в которых застало их вещее молчание фюрера. Они ждали. Никто не смел ни обменяться с кем-либо взглядом, ни шелохнуться, ни даже громко вздохнуть. Скорцени, очевидно, был единственным, кто позволял себе в это время молча, пронизывающим взглядом, осмотреть почти каждого из присутствующих. И каждый из них почувствовал этот взгляд и воспринял как взгляд… личного агента и теперь уже самого доверенного человека фюрера.

— В этой войне мы проиграли несколько очень важных битв, — поразил рыцарей СС тихий, слегка удрученный голос фюрера. — Битву с Англией, битву за Северную Африку, битву за Кавказ, под Сталинградом и Курском. Мы не будем анализировать сейчас причины, которые привели к этим временным неудачам. Как видите, я не приглашал сюда представителей высшего командования вермахта, Кригсмарине, люфтваффе, командующих группами войск и того же адмирала Канариса. То есть никого из тех, кто в той или иной степени повинен в наших поражениях. С ними у меня будет отдельный и очень трудный разговор. — Только теперь фюрер слегка приподнял голову и из-под свисающей на лоб челки внимательно осмотрел сидевших за столом, словно бы пытался убедить себя в том, что никто из повинных в поражениях рейха сюда не проник. — Сегодня же, как видите, я собрал только вас, высших посвященных ордена СС, людей, от которых, в конечном итоге, и будет зависеть судьба рейха, судьба германской нации, судьба арийской расы.

Как ни удивительно это было, однако голос фюрера все еще оставался поразительно спокойным и по-мессиански умиротворенным. Он принадлежал человеку, овладевшему самым высоким и сложным искусством всечеловеческого сосуществования — умением прощать. Но дело в том, что Скорцени уже достаточно хорошо знал Гитлера, чтобы убедиться: этот правитель прощать так и не научился.

«А ведь еще вчера он назвал бы предателем и паникером каждого, кто осмелился бы в его присутствии огласить этот скорбный список поражений, — сказал себе Скорцени. — Что-то произошло. Он действительно решился на какой-то очень важный шаг».

— В этих битвах мы потеряли сотни тысяч отважных воинов Германии, в том числе и многие тысячи тех, кто составлял цвет элиты нашей армии и государства — воинов СС. Однако та жертвенность, с которой воины СС идут в бой и защищают интересы рейха, находясь в пределах страны, на службе в СД, гестапо, в элитных охранных батальонах и армейских дивизиях СС, — свидетельствует, что идея создания служб и подразделений СС оказалась в высшей степени правильной.

Что будущее нашей национал-социалистской рабочей партии, будущее германской армии, будущее нации — за их элитой, которая талантливо воплощается в образе воина СС. Поэтому сейчас, — с каждым новым словом крепчал голос фюрера, — вам, Гиммлер…

— Слушаю, мой фюрер.

Скорцени все же показалось, что вождь СС подхватился прежде, чем успела прозвучать его фамилия, вот только Гитлер не обратил на него никакого внимания; он уже не видел присутствующих; поднявшись со своего места, он уставился в резной дубовый потолок, словно апостол, общающийся с самим Господом.

— И всем нам нужно сделать все возможное, чтобы объединить в рядах СС лучших представителей партии, а значит, и всей нации. Здесь, в СС, мы должны подходить со значительно более суровыми мерками к подбору своей элиты, нежели подходят к своей элите в партии. Прежде всего, мы обязаны предъявлять более жесткие требования к свойствам характера и поведению тех, кто зачислен в наши ряды, чем предъявляет партия. Идейно-воспитательная работа в СС должна проводиться в гораздо более широких масштабах, нежели в партии, и давать более эффективные результаты. В то же время мы должны помнить, что СС — это лишь малая часть партии, и численность их должна оставаться незначительной, чтобы мы и впредь могли сохранять их элитарный характер. Ни в коем случае, слышите, ни в коем случае, нельзя одинаково оценивать тех, кто зачислен в войска СС, и тех, кто служит в подразделениях СС, непосредственно подчиненных партии.

Только теперь, убедившись, что фюреру совершенно безразлично — стоит он или нет, Гиммлер растерянно взглянул на сидевших напротив него Кальтенбруннера и Мюллера и на стул свой стал опускаться медленно, неуверенно, словно бы опасался, что фюрер расценит это как неуважение к себе и рявкнет: «Стоять! Я все еще говорю!»

— Тех, кто зачислен в войска СС, в настоящее время нужно оценивать как солдат, и такой подход должен сохраниться и в будущем. Что же касается тех, кто служит в подразделениях СС, непосредственно подчиненных партии, то в первую очередь следует рассматривать сдержанность и мудрость их поведения, твердость их характера, их заслуги перед партией и народом. В этих подразделениях под началом рейхсфюрера СС, — только теперь Гитлер отыскал взглядом вновь подхватившегося Гиммлера и удивленно уставился на него; он словно бы только сейчас заметил, что магистр Черного ордена все еще стоит, — должны служить лучшие представители партии и нации. Я подчеркиваю: партии и всей нации! А рядом с ними должны стоять уже непосредственно сами войска СС, под знаменами которых вы, рейхсфюрер СС, именно вы, обязаны собрать всех, кого вдохновляет великогерманская идея, и воспитать из них стойких в идейном плане бойцов.[73]

«Но ведь собрал он нас не для того, чтобы говорить о достойном пополнении войск СС, — не воспринял вдохновенности его речи Скорцени. — Конечно, это тоже важно, но не настолько, чтобы созывать нас в ритуальном зале этого "монастыря СС"».

Поправив лежавшую перед ним фуражку, обер-диверсант недовольно прокряхтел, поерзал плечами и откинулся на спинку кресла. Всем своим видом он как бы говорил: «Я прибыл сюда для того, чтобы постичь ясность». Заметив эти вызывающе раскованные движения Скорцени, сидевший слева командир дивизии СС «Дас рейх» растянул губы в какой-то загадочной ухмылке, подался к нему и едва слышно проворчал:

— Я, старый солдат, думаю о том же. — И обер-диверсант так и не понял, о чем же на самом деле думает «старый солдат СС» Хауссер: то ли о том, что сказал фюрер, то ли о том, что не может высказать вслух он, Скорцени.

Тем временем фюрер медленно прошелся за спиной Гиммлера и всех сидевших в его ряду и остановился возле бригадефюрера, имени которого Скорцени не знал и которого, кажется, видел впервые в жизни.

— Вы, бригадефюрер…

— Бригадефюрер СС Альфред Ширнер, — с прытью старого служаки подхватился тот, к кому Гитлер обратился.

— Имен своих генералов я не забываю, — внушающе уставился на него Гитлер. — Да-да, Монке, не забываю, — почему-то обратился он к сидевшему напротив Ширнера командиру дивизии СС «Адольф Гитлер» Вильгельму Монке.

— Верю, мой фюрер, — осипшим голосом молвил бригадефюрер СС.