Книга Экспансия-1 - Юлиан Семенов

Как правило, взгляд его, цепкий и холодный, прежде всего фиксировал имена, имевшие шанс сыграть какую-то роль в комбинациях, которые можно было спланировать в верхах; частности, второстепенные персонажи, подробности, столь угодные нижним этажам разведки, не интересовали его, мешали думать о главном, о том, кого, где и как провести в кресло премьера, военного министра или руководителя внешнеполитической службы той или иной страны.

Его адвокатская фирма «Салливэн энд Кромвэлл» была средоточием интересов крупнейших корпораций Уолл-стрита, так что он был подстрахован в своей деятельности не только незримым финансированием со стороны ИТТ, которая все более и более поевращалась в подразделение политической разведки Соединенных Штатов, неким государством в государстве, но и другими сильнейшими финансовыми и промышленными империями страны; их поддержка определяла его стратегию; речь тогда еще не шла об орехах;[35]такая форма достижения искомого в ту пору еще не была в таком ходу, как ныне; нищая, обескровленная Европа позволяла передвигать фигуры на шахматном поле политики с помощью иных рычагов; затраты на создание лидеров были куда как дешевы; архивы гитлеровских спецслужб позволяли применять другие формы влияния; человек, замазанный коллаборантством с нацистами, готов был на все, только чтобы тайное не сделалось явным, — не было тогда большего позора, чем обнародование факта сотрудничества с гитлеровцами.

Однако же после изучения архивов НСДАП Даллес обратил внимание на то, что женщины, которые были влюблены в Гитлера, когда он еще не был фюрером, помогали ему не деньгами, все ж таки обидно, но (первой это сделала фрау Бехштейн, жена фабриканта роялей,) ценными подарками.

— Вы можете поручить вашим друзьям, — сказала фрау Бехштейн фюреру, — продать пару картин, они не вписываются в мой салон, не считайте, что это нанесет мне хоть какой-то материальный урон. Деньги вы вправе обратить на нужды вашего чистого и мужественного движения.

Поэтому еще в июне сорок пятого Даллес дал указание своим сотрудникам в Германии сохранять (в соответствующих замках нацистских бонз, реквизированных оккупационными войсками) картины, скульптуры, золотую и серебряную посуду, музейный фарфор, коллекции марок и монет, чтобы в нужное время обратить их на подарки тем, на кого он и его команда решат ставить.

Больше всего времени уходило на создание контрсил независимой политике де Голля; Франция обязана быть надежно интегрирована в сообщество антирусской устремленности Запада, традиции франко-русского сотрудничества не имеют права быть возобновленными.

Постоянное внимание Даллеса привлекала Италия; наличие коммунистов в правительстве, мощь их партии казалась ему угрожающей, надо было готовить новый кабинет, который вышвырнет Тольятти; работа шла по масонам (будучи членом ложи, курировал лично) в армии и среди руководства карабинеров.

Поэтому какой-то Штирлиц не интересовал, да, понятно, и не мог интересовать Даллеса; будущее Германии следовало решать по-настоящему лишь после того, как стабилизируется положение во Франции и Италии и когда «организация» Гелена в достаточной мере подготовит поле деятельности на Востоке, рекрутировав на антибольшевистскую борьбу серьезные силы в Праге, Будапеште, Варшаве, Бухаресте, Тиране, Софии, Белграде, да и в том же Восточном Берлине.

Однако когда фамилия «Штирлиц» промелькнула в третий раз — причем на этот раз информация пришла не от Гелена, но от агентуры, внедренной в его организацию, — Даллес вспомнил, что когда-то слыхал это имя, и попросил приготовить справку на этого человека.

Из справки явствовало, что СС штандартенфюрер Макс фон Штирлиц был близким сотрудником Шелленберга, выполнял его поручения в Швейцарии — видимо, в деле освещения переговоров с Вольфом, — затем был привлечен Мюллером, несмотря на то что группенфюрер подозревал его в связи с красными в какой-то загадочной комбинации, в ходе которой ему пришлось нейтрализовать ряд лиц (Д. Фрайтаг — на пароме, шедшем из рейха в Швецию, и В. Рубенау — ехавшего из Берлина в Швейцарию), после этого его следы терялись, до той поры, пока он не был обнаружен в Мадриде как Роумэном, так и службой Гелена. Никаких подходов к Аденауэру или Шумахеру у Штирлица не было; в Швеции и Швейцарии он также не был зафиксирован как человек, наладивший доверительные отношения на правительственном уровне. Пастор Шлаг, один из лидеров европейского пацифизма, который был назван в числе контактов Штирлица, был на излечении в Швейцарии после того, как у него открылось тяжелое легочно-сердечное заболевание, и, таким образом, он не мог быть до сих пор соответствующим образом использован в качестве канала информации о Штирлице, хотя сам Шлаг представлял определенный интерес ввиду его дружеских связей с бывшими канцлерами Виртом и Брюннингом.

Тем не менее Даллес эту справку не стал возвращать вниз, а спрятал в свой сейф; неторопыга, он долго обдумывал свои решения; главное — уметь ждать, Артуро Тосканини много раз говорил ему, как важно научиться умению ожидания того мига, когда родится точное понимание духа и смысла музыки.

Через неделю, ощутив кожей необходимость комбинации, допуская возможность того, что Гелен может вести свою линию, он посоветовал Макайру поручить Роумэну работу по Штирлицу-Брунну, чтобы «составить более подробный портрет этого человека, дать ему крышу в одной из тех компаний, которые имеют серьезный вес в Испании, что позволит держать его в постоянном поле зрения».

Даллес считал необходимым поручить эту работу именно Роумэну потому, что к тому времени куратор комиссии по расследованию антиамериканской деятельности сенатор Джозеф Маккарти уже получил достаточно много материалов из ФБР и министерства юстиции о левом прошлом (прошлом ли?) заместителя резидента в Испании и его дружеских контактах с антифашистами Бертольдом Брехтом и Эйслером, которых разрабатывала американская контрразведка.

…К тому же времени свою комбинацию со Штирлицем Гелен обдумал значительно более тщательно, ибо он обладал большей информацией, чем та, которую его люди отдали американцам.

Смысл его комбинации базировался на ряде пунктов, которые сложились в весьма примечательную схему.

Первое. Подготовить Вильгельма Хеттля, СС оберштурмбанфюрера, помощника Кальтенбруннера, завербованного службой Даллеса в конце сорок четвертого года, не только к тому, как надо давать свидетельские показания против Кальтенбруннера в Нюрнберге, но и к тому также, чтобы имя «Штирлиц», как, впрочем, и имя «Гелен» никогда, нигде и никаким образом им не упоминалось. Не было Штирлица, не было его шифровки Даллесу в Берн с просьбой наладить ему, Штирлицу, контакт с опорной базой антигитлеровской разведки. Когда понадобится, он, Хеттль, получит указание вспомнить этот факт, а пока — не было его, и все тут.

Второе. Тщательно разработать версию возможной связи Штирлица с Мюллером.

Третье. Создать ситуацию (план операции скорректировать на месте, поручив исследование всех деталей Кемпу), при которой Штирлицу будет выгоден, а еще лучше необходим контакт с русской секретной службой, если он действительно был привлечен Москвой к сотрудничеству.