Книга 13 заповедей - Олег Владимирович Мушинский

его куда меньше, чем досада на самого себя. Если бы он не был так резок со жрецом, то, возможно, смог бы выудить из того гораздо больше. С другой стороны, один раз Антон уже спросил у него, где искать ведущего Марка. Тогда Павел мало того что наладил его по неверному адресу, так там Антона еще и убить пытались.

- Нет уж, - проворчал он себе под нос. - Сам справлюсь.

С парковки Антон перешел по подвесной галерее в соседний квартал и уже там на лифте поднялся на верхние этажи. В коридорах было тепло и уютно. Антон завернул в первый попавшийся на пути магазин с одеждой и подобрал себе светло-коричневый плащ и перчатки того же цвета. Стоя перед зеркалом, он никак не мог решить: подходит ли ему такой песчаный оттенок и был ли Павел настоящим жрецом? Пусть и с очень радикальными взглядами.

В принципе, так оно и было издревле устроено. Белые люди выполняли административные функции, красные - работали и воевали, зеленые работали на земле, а серые - там, где не работал никто другой. Каждый был на своем месте и занимался своим делом. Реформация грозила разрушить этот вековой порядок и еще неизвестно, что придет ему на смену.

Впрочем, можно было не сомневаться, что это новое точно будет хуже прежнего. По крайней мере, поначалу, пока не притрется. Тут Антону достаточно было вспомнить, с какой болью в его бывшем отделе принималась новая форма отчетности. А ведь это всего лишь пара бумажек. Что уж говорить о мировом порядке? И всё же, и всё же…

Для жреца у Павла были слишком уж радикальные взгляды. В конце концов, одиннадцатая заповедь звучала вполне однозначно: "все равны пред ликом моим", что в Откровении толковалось как: "предо мной нет ни белого и ни красного, ни зеленого и ни серого, а только лишь души, алчущие истинного богатства", которое, разумеется, уравнивает все неравенства. Разумеется, реформаторы и тут могли придумать какую-нибудь расширенную трактовку, с них станется, но то реформаторы…

- Вам очень идет, - сказала молоденькая продавщица, сбив Антона с мысли.

- Что? - переспросил он. - Ах, да. Спасибо. Я возьму это.

Бросив последний взгляд в зеркало, Антон пожал плечами, так и оставшись при своих сомнениях. Почему-то продавщицы, особенно молоденькие, всегда считали, что ему идет то, в чем он сомневается. Возможно, ему шли сами сомнения.

Антон расплатился на кассе, разменяв золотую монету. Пока продавщица сосредоточенно отсчитывала ему сдачу, он то и дело ловил на себе любопытные взгляды. Это было очень некстати и, едва спрятав монеты в сумку, Антон поспешил уйти.

Красные огни по-прежнему горели над городскими стенами. Антону вспомнились слова жреца о том, что он не выйдет из города. Была ли это угроза скорой расправы или Павел нечаянно проговорился и основные события должны были за стенами? Немного подумав, Антон решил что второе. Впрочем, на тот момент его в первую очередь волновала судьба Инии. Которую тоже следовало искать за стенами. Антон вздохнул и спустился к платформе канатной линии.

Синяя, видавшая виды кабинка без приключений доставила его на самую окраину. Там примыкал к стене единственный квартал в городе из серого камня, с высокими башнями и узкими бойницами вместо окон. Антон назвал бы его крепостью. Указатель называл его казармами.

Внутрь вели ворота. Толстенные створки были распахнуты, но над входом угрожающе нависала металлическая решетка. Нижняя часть прутьев напоминала копья и запросто пригвоздила бы к полу незваного гостя. Антон замедлил шаг. Справа от ворот здоровенный, в пол стены, вербовочный плакат зазывал начать здесь новую жизнь, полную подвигов, приключений и достойной оплаты. Плакат выглядел свежим.

В воротах стоял на страже краснокожий солдат в военной форме с трехстволкой. Когда Антон подошел, тот наставил на него ружье и строго сказал:

- Стой! Кто идет?

Антон остановился, окинул себя не вполне уверенным взглядом и сказал:

- Это я иду.

Охранник хмыкнул и пояснил, что надо было отвечать, как зовут и по какому делу. Трехстволку он при том чуть опустил. Антон назвался и сказал, что у него дело к старшему офицеру.

- Сегодня не приемный день, - сказал охранник.

Антон указал на плакат.

- А как же новая жизнь? - спросил он. - Тут про приемные дни ничего не сказано.

Охранник снова хмыкнул - на этот раз с интонацией "вот болван!" - но, окончательно опустив оружие, вынул из-под мундира свисток и дунул в него. Прозвучала короткая трель. Едва она затихла, к воротам выбежал еще один солдат.

- У нас новый рекрут, - сказал ему охранник.

Солдат окинул потенциального новобранца внимательным взглядом и в этом взгляде отразилось всё те сомнения, что терзали самого Антона при найме Инии. Антону даже немного обидно стало. Всё-таки он регулярно занимался спортом и был, что называется, в форме.

- Хорошо, идем со мной, - сказал солдат.

Охранник отступил в сторону, позволяя Антону пройти. Солдат молча и быстро шагал впереди. Коридоры внутри казарм оказались такие же серые, каменные и мрачные. Если здесь и начиналась новая яркая жизнь, то вступление в нее запросто могло угодить под закон о недобросовестной рекламе.

- А что? - спросил Антон, изображая заинтересованность. - Тут действительно хорошо платят?

- Платят хорошо, - подтвердил солдат. - Но берут не всех, и сержант сегодня не в духе.

- Я тоже, - ответил Антон. - Мы найдем общий язык.

Раздался короткий смешок. Солдат тотчас вытянулся по струнке. Рядом с ними невесть