Книга Соблазнить герцогиню - Эшли Марч

— Следить за ней всю оставшуюся жизнь? — пробормотал Филипп с усмешкой. — Герцог Радерфорд всю жизнь следит за своей бывшей женой — забавно, не так ли? Впрочем, нет, вовсе не забавно, а очень грустно…

А ведь тогда, на музыкальном вечере, ему ужасно хотелось подхватить ее на руки и увезти с собой силой, как когда-то он увез ее из игорного дома. Но нет, теперь он не мог так поступить. Потому что за последнее время он действительно изменился и кое-что понял… Понял, что прежде, еще совсем недавно, был редкостным эгоистом — думал только о себе. А ведь Шарлотта давно уже хотела обрести свободу…

Да, она мечтала обрести свободу, и он, Филипп, обязан был с этим считаться. Хоть сейчас он наконец-то подумает о ней и постарается сделать так, чтобы она была счастлива. А без него она наверняка сумеет…

Тут снова раздался стук.

— Войдите! — крикнул герцог.

Дверь открылась, и вошел дворецкий. Поклонившись, он сообщил:

— Я расспросил слугу, ваша светлость.

— И что же он сказал?

— Хотя он специально не обращал внимания на выражение лица ее светлости, он все же помнит, что она в последнее время выглядела весьма серьезной. Именно так он выразился.

— Серьезной? — переспросил Филипп.

Дворецкий кивнул:

— Совершенно верно, ваша светлость.

— Ну… а была ли она радостной? Или может быть, грустной?

— Нет, не была ваша светлость. Только серьезной. Правда, еще и хмурилась в Гайд-парке, как я уже упоминал.

Поднявшись из-за стола, Филипп снова прошелся по комнате. Почему же Шарлотта была «серьезной»? Что это могло означать? В сущности, это совершенно ничего не означало. Потому что человек может быть серьезным по самым разным причинам. Может, например, просто задуматься о чем-то. Конечно, слуге следовало обратить внимание на ее глаза, на чудесные сапфировые глаза… Они могли искриться, блестеть, мерцать… Могли сверкать от ярости или становиться нежными… И лишь дважды в ее глазах не было совершенно никаких эмоций. Первый раз — наутро после свадьбы, когда он сказал, что не любит ее. И второй раз — когда сказал ей, что вовсе не собирался с ней разводиться. И этот ее абсолютно пустой взгляд будет преследовать его всю жизнь.

— Что ж, Фэллон, ты свободен, — сказал Филипп.

Когда дверь за дворецким закрылась, он опять уселся за стол и, взяв бумагу, перо и чернила, надолго задумался.

Лежа на диване в своей спальне в доме лорда Северли, Шарлотта в который уже раз перечитывала стихи Филиппа. Листок она держала перед собой, хотя давно уже выучила все стихотворение наизусть.

— И свет ее неистовый влечет меня… — прошептала она, закрыв глаза. — Влечет ее сияющее…

— Чем ты занимаешься? — послышался вдруг голос Эммы.

Шарлотта вздрогнула от неожиданности. Взглянув на подругу, пробурчала:

— Надо стучать. Неужели я прошу так много?

Эмма с улыбкой уселась на диван рядом с подругой.

— Знаешь, я, может быть, и стучала бы, но… Видишь ли, когда я вхожу без стука, я делаю множество интересных открытий. Например, три дня назад я обнаружила одну из наших горничных в пылких объятиях нашего кучера. Это произошло, когда я, не постучавшись, вошла в одну из комнат в восточном крыле дома.

Шарлотта взглянула на подругу с некоторым удивлением:

— Ты что же, все время этим занимаешься? Входишь во все комнаты без стука? А когда же ты пишешь свой роман? Неужели по ночам?

Эмма молча пожала плечами.

— Так когда же? — допытывалась Шарлотта.

Подруга по-прежнему молчала. Окинув взглядом комнату, она, казалось, о чем-то задумалась. Шарлотта же спросила себя: «Может, она решила, что у меня тут где-то прячется кучер?»

Тут Эмма тяжко вздохнула и наконец заявила:

— К сожалению, я убила своего главного героя.

Шарлотта взглянула на нее с любопытством:

— Что же теперь?.. Как же ты без главного героя?..

— В том-то и дело. — Эмма снова вздохнула. — Без него я никак не могу. Поэтому и хожу все дни по дому.

Шарлотта невольно улыбнулась:

— Какая же ты неосмотрительная.

— Вообще-то я с самого начала собиралась убить его, — оживилась Эмма. — Но, к сожалению, поторопилась.

— Можно воскресить его, а потом снова уничтожить, — предложила Шарлотта.

Эмма замерла на мгновение. Потом, захлопав в ладоши, воскликнула:

— Замечательно, дорогая! Вот за это я и люблю тебя!

Поцеловав подругу, Эмма вскочила с дивана и бросилась к двери. У порога вдруг остановилась и сказала:

— Да, чуть не забыла… Тебя внизу ожидает какой-то человек. — С этими словами Эмма выскочила из комнаты.

Шарлотта в недоумении уставилась на закрывшуюся за подругой дверь. Ожидает человек? Что бы это значило? Может, Филипп? Но почему же Эмма так прямо и не сказала?

«Нет, едва ли это Филипп», — подумала Шарлотта. И все же, не удержавшись, взглянула на себя в зеркало и поправила прическу. Затем решительно направилась к двери.

Само собой разумеется, что человек, ожидавший в гостиной, Филиппом не оказался. Но все-таки Шарлотта заставила себя улыбнуться.

О, мистер Лессер! — воскликнула она. — Как я рада вас видеть! Но… Простите, а почему вы здесь?

— Добрый день, ваша светлость. — Учитель вежливо поклонился. Выпрямившись, поправил на носу очки и пояснил: — Видите ли, его светлость отправил меня сюда, чтобы я продолжил уроки.

— Он… отправил? — пробормотала Шарлотта; она совершенно ничего не понимала.

Действительно, с какой стати Филипп вдруг попросил учителя продолжить обучение? Ведь он уже подал прошение о разводе, предпринял первый шаг к разрыву их отношений…

Понимая, что задает глупейший вопрос, Шарлотта спросила:

— Значит, вас прислал мой муж герцог Радерфорд?

Учитель тут же закивал:

— Да-да, совершенно верно. Что ж, начнем? Его светлость сказал мне, что вы взяли арфу с собой…

— Э-э… да, конечно. Пожалуйста, идите за мной.

Шарлотта отвела мистера Лессера в музыкальную комнату лорда Северли.

— Хотя я должна сказать вам, что в последнее время не так уж много играла, — сказала она, усаживаясь рядом, с инструментом.

На самом же деле она вообще не прикасалась к инструменту с тех пор, как уехала из Рутвен-Мэнора. Вернее, только прикоснулась, не более того. Однажды ночью, когда не удавалось заснуть, Шарлотта на цыпочках спустилась в музыкальную комнату и уселась за арфу. Положив пальцы на струны, она сделала глубокий вдох… и этим все закончилось. Она не могла заставить себя делать то, что делала в Рутвен-Мэноре. Просто сидела перед арфой — возможно, более часа — и думала о Филиппе, о том, что ей придется с ним расстаться.