Книга Искусительная маленькая воровка - Меган Брэнди

только после двадцати минут стандартной беседы нас отпускают. Бостон, само собой, предотвращает мой побег: берет меня под руку и ведет к бару.

– О чем, черт возьми, ты думала, сказав отцу?

Она притягивает меня ближе.

– Сестренка, мы должны ладить, помнишь?

– Прекрати нести чушь, Бостон. О чем я не знаю? Что задумал отец и что ты скрываешь?

– О, ты хочешь знать, что я скрываю? Но это ты убегаешь спать с каким-то татуированным байкером, или кто он там.

– Не все, кто носят косухи, байкеры, Бостон.

– Откуда же мне это знать? Ведь я маленькая девочка, которую все опекают. – Она улыбается. – Я просто спрашиваю, ты знаешь, кто он? Он появился из ниоткуда, и внезапно ты пропадаешь, чтобы встречаться с ним. Ты лжешь папе, но при этом оставляешь в машине свой трекер! – она смеется. – Это так непохоже на идеальную Роклин.

– Заткнись, пожалуйста, – закатив глаза, я беру бокал шампанского у официанта, не сводя глаз с двух пистолетов, пристегнутых ремнями к его груди и выставленных на всеобщее обозрение. – Ты прямо лопаешься от своей проницательности, и это отвратительно.

Моя сестра смеется, и я не могу удержаться, чтобы тоже не засмеяться.

Через мгновение она вздыхает.

– Может быть, я злюсь, что ты не рассказала мне о нем, – признается она, пожимая плечами. – А вот Бронкс и Дельта, похоже, знают о нем все. И не говори, что меня это не касается. Это не так. Я твоя сестра. Не отвергай меня, считая, что я глупая. Ты и раньше это знала, так что же изменилось? – Ее улыбка фальшивая – Бостон полна отвращения к себе.

– Ты слишком эмоциональная и беззаботная, но не глупая.

Сестра болезненно ухмыляется.

– Разве это не одно и то же? – говорит она, рассматривая пузырьки в своем бокале. – Между прочим, если бы я знала, что все так закончится, я бы никогда не пошла на это.

Слегка отодвигаясь, смотрю на нее.

– Что произошло, Бикс? Скажи мне правду, но не ту, которую хочет услышать от тебя отец.

Уголок ее рта приподнимается в грустной улыбке, она смотрит туда, где стоит наш отец. Потом протягивает руку, чтобы пригладить выбившуюся прядь у моего виска.

– Я знала, что я не королева, – тихо шепчет сестра. – Но не понимала, что была лишь пешкой, пока не стало слишком поздно.

Открываю рот, чтобы потребовать объяснений, но мой взгляд случайно падает на вход, и мурашки пробегают по моей шее.

Нет…

Мое лицо мгновенно вытягивается, желудок скручивает, а пульсирующий узел в горле перекрывает дыхательные пути.

Должно быть, я начинаю дрожать, и сестра встряхивает меня.

– Боже мой, Роклин. Ты что?

Сердце бешено колотится, пытаюсь набрать воздуха, но облегчения не наступает.

– Возьми себя в руки, – шипит она.

На автомате поворачиваю к ней голову. Она кивает, и через несколько секунд комок в моей груди начинает рассасываться.

– Подними подбородок и прекрати это дерьмо прямо сейчас, потому что папа идет к нам, – произносит она скороговоркой, опускает пальцы в шампанское и проводит ими по моей шее, чтобы привести меня в чувство.

Это срабатывает. Одним глотком выпиваю свой бокал.

Мое тело горит, и я знаю, что его глаза устремлены ко мне. Он нашел меня… Я – та причина, по которой он здесь.

Когда я думаю об этом, я понимаю, что это так… но есть еще кое-что, и, прежде чем я успеваю остановиться, прежде чем отец добирается до меня, я разворачиваюсь и направляюсь прямо к парню в черном.

Выражение его лица со шрамами совершенно не читаемо, но брюнетка, которая идет с ним под руку, – полная противоположность.

Она улыбается и хлопает накладными ресницами всем, кто проходит мимо, не обращая внимания на то, что я приближаюсь к ним. Но он видит меня. Я бы даже сказала, что он видит только меня, несмотря на красивую сучку рядом.

Она держится за него. Прикасается к нему…

Гнев пробегает по моему позвоночнику, провоцируя меня отстегнуть нож и вонзить ей прямо в грудь, но мне удается сдержаться.

Чем ближе я подхожу, тем сильнее горят его хрустальные глаза. Он ждет, что я сделаю то, что, черт возьми, я и собираюсь сделать. Он ждет, когда я подойду к нему.

Заявлю на него права у всех на глазах.

Подождите, что?

Я резко останавливаюсь, и его зрачки сужаются.

Что, черт возьми, я делаю?!

Он предупреждающе опускает подбородок и делает несколько быстрых шагов в мою сторону.

Мои глаза широко распахиваются, но ноги не двигаются.

Нет, нет, нет… не здесь. Пожалуйста, не делай этого.

Что, черт возьми, со мной не так?

Он в каких-то десяти метрах от меня, когда меня хватают за руки и тащат куда-то. Мои мышцы напряжены, челюсти сжаты, Бронкс и Дельта что-то наперебой шипят мне на ухо, но я не слышу. Мы запираемся в туалете. Девчонки толкают меня на круглый диван с ворсистой обивкой и смотрят сверху вниз.

– Даже не думай об этом, – предупреждает Бронкс. – Не сегодня.

– Не могу поверить, что он здесь, – взгляд Дельты бегает между нами. – Он, должно быть, сумасшедший.

– Он чертов псих! – закрываю лицо руками, хватаю подушку и, зарывшись в нее лицом, считаю до десяти. Наконец делаю глубокий вдох и смотрю на своих подруг.

– Какого хрена? Что, мать вашу, происходит? Он здесь, серьезно? Мы удалили все записи с камер, как он был в казино и на экскурсии, и на тебе – он появляется здесь. Именно здесь!

– Да успокойся ты. Сам он не парится о своей безопасности. Ему, похоже, плевать, – говорит Бронкс.

– Люди могут подумать, что он просто ее «плюс один», – говорит Дельта.

Ее «плюс один»? Да кто она такая!

Мое лицо, должно быть, выдает меня, поскольку Дельта смеется, и Бронкс толкает ее локтем под ребра.

Я вскакиваю на ноги.

– Как, черт возьми, Хлоя Карпо получила входной билет?

– Ее отец руководит охраной в семье Брейшо, на которую работает Бас. Там три крутых брата, насколько я слышала. – Бронкс подходит к зеркалу, взбивая свои кудри. – Келвин говорил, что им отправили приглашения.

– Да, эти братья подкидывают ему работы, – киваю я.

Бастиан Бишоп солдат, как мы их называем. Выполняет грязные задания. И, технически говоря, он просто из другого сословия.

Вздохнув, смотрю на девочек.

– Что мне делать?

– Не обращать на него внимания, – говорят они в унисон. – Это единственное, что ты можешь сделать.

Я смотрю на них как на сумасшедших, и они кивают.

Они не понимают меня.

Никто не понимает.

Я пыталась забыть о нем, убедить себя, что