Книга Донбасс – сердце России - Олег Витальевич Измайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
В свое время на доме, в котором жил писатель, повесили памятную табличку. Куда-то она с годами запропастилась, никто и не знает куда. Надо бы восстановить — «В благодарность, в память от всего большого нашего донецкого сердца».
Большая литература: антреприза
Донецку во все годы его скромной истории не везло с писателями. В том смысле, что краем сим, богатым полезными ископаемыми, редко интересовались писатели первого порядка. До неприличия редко. А ведь именно они могли бы как никто другой послужить рекламе наших скромных палестин. Собственно, для этого они и нужны — выпятить, подчеркнуть или, напротив, — принизить то или иное общественное явление, то или иное место в истории и на карте родины. Всего в истории края случилось два «припадка» писательской любви к Донбассу — во время появления «синдрома Менделеева», когда великий физик и политик русский растревожил общественную мысль мечтами о богатстве, лежащем на брегах Донца, то бишь рядом, под руками, а также после призыва Горького ехать и писать о Донбассе, его фабриках, заводах и людях. После тридцатых годов интерес к Донбассу у писателей первого, да и второго эшелонов просматривался плохо.
Необходимая ремарка. Можно было бы написать — не Донецку не везло, а Донбассу, но пришлось бы возиться с географией, объясняя детали, так что обойдемся термином «донецкие» в смысле донецкие, они же донбасские.
Но вернемся к писателям, так или иначе отдавшим дань Донбассу и донецкой теме во всем ее узком многообразии. Обычно любители тут начинают с прочно забытого нынче автора «Пушкина в жизни» и «Гоголя в жизни» Вересаева (Смидовича). Будущий писатель побывал в будущей Юзовке в студенческие годы в качестве медика-практиканта на руднике, где работал его брат-инженер. Одна из визитаций его пришлась на самое яркое в ранней юзовской истории событие — холерный бунт 1892 года. Работяг с шахт лечили бедолаги вроде Смидовича-младшего, инженеров и иностранных рабочих — американские врачи-волонтеры. Это обстоятельство привело к тому, что в своих записках об увиденном Вересаев имел возможность описывать одну сторону жизни, рабочую. Неприглядную, и потому пиаром называть это нет никакой возможности.
Проездом в Донецке/Донбассе были и еще более забытые писатели — Серафимович и Каронин-Петропавловский. Оба оставили забавные картинки из донецкого шахтерского быта. Серафимович точно и беспощадно описал климат и этнические отношения крестьян-малороссов и рабочих-великороссов (кажется, он вообще был первым и чуть ли не единственным, кто писал на эту тему), а второй дал срез экономической самодеятельности крестьянских владельцев шахт.
Не будем говорить здесь о таких уж совсем нынче безвестных Н. Рубакине и А. Свирском. Тем более что последний и по профессии был штатным очеркистом-фельетонистом питерских и московских газет. Заметим здесь только о том, что журналистская же дорожка привела в Донбасс корреспондента «Киевского слова» и «Киевлянина» Александра Куприна, тогда еще совсем никому не известного отставного поручика пехотного полка, подвизавшегося на газетной ниве.
Правда, с Юзовкой его приезд был мало связан, куда больше времени он отвел на посещение рекомендованного ему Петровского завода (нынешний ЕМЗ). Очерки у Александра Ивановича вышли отменные — «В главной шахте», «В огне», «В недрах земли» и, конечно, знаменитый «Молох». По ним рекомендую молодым журналистам набираться умения владеть словом и излагать мысли, сцепляя их в жесткие словесные конструкции. Но снова — журналистика! К тому же мрачная, чтобы не сказать депрессивная. Понятно, что шарма нашим краям такие писатели не добавляли.
Первым в ряду более-менее приличных (да чего там — именно приличных!) писателей, чья судьба пересеклась с Донбассом, Юзовкой/Сталино, Донецком стал Константин Паустовский. И он побывал в наших городках не по своей воле. Будущий писатель работал в 1916 году приемщиком снарядов на заводе Вильдэ в Таганроге, и командировка в Юзовку на металлзавод была для него наказанием, в сущности, ссылкой в ад за одно маленькое небрежение служебными обязанностями, описывать которое нет здесь нужды.
Через много лет, став писателем, классиком советской литературы, Паустовский сочинит рассказ «Гостиница «Великобритания», доказав, что настоящий писатель из всего извлечет пищу для творчества. А тогда, в шестнадцатом, Юзовку он описывал так: «Пасха в Юзовке, в ураганах угольной пыли, в унылом диком местечке, где все дома похожи на гробы и даже нет названий у улиц, они все по номерам, — продольные нечетные, поперечные четные, где голая, грязная степь, шахтеры и фабричные, которые по вечерам грызут семечки на главной улице № 1».
Вот как-то не хотели писатели и журналисты писать о Юзовке чего-либо радостного, хотя бы оптимистического, вдохновенно описывая радости капиталистического труда. Этого времени пришлось ждать. Пришла советская власть, а с ней… Литературы большой тоже не прибыло, улицы Юзовки, ставшей Сталино, тоже еще не очень-то изменились, зато мир прочитал бодрые отчеты со строек социализма о выполнении и перевыполнении и т. д.
О дореволюционном же времени добавим, что на краю Донбасса — в области Войска Донского, гостил подолгу Чехов, сам уроженец соседнего Таганрога, да заглядывал наводить справки во время работы над повестью «Наклонная Елена» Сергей Сергеев-Ценский (писатель сочинял историю о трагедии на шахте в Кузбассе, а за недостающими деталями быта и производства приезжал на три дня в Макеевку и Юзовку).
В 1927 году Сталино и некоторые другие населенные пункты (Макеевку, например, Дзержинск, Горловку) посетили сразу две личности из Мира Главных Писателей (МГП) — Владимир Маяковский и Теодор Драйзер. Ни мир, ни народы свои, ни МГП они произведениями о Донбассе не порадовали. Маяковский стыдливо молчал — наткнувшись под Иловайском по пути в Сталино на земляка-трактирщика, он опоздал на встречу с работягами в местном цирке на несколько часов. За него отдувался сопровождавший его в поездке юный Семен Кирсанов:
В цирке народу тьма-тьмущая.
До полночи ждут, ожиданьем томясь,
Шахтеры и семьи шахтеров —
От десяти до пятидесяти лет.
Народнейших так не встречают актеров,
Как встречен шахтерской семьей поэт.
Гремели аплодисменты, набатно звучал голос поэта:
Заря Коммуны разгорается туго
Оттого, что сидим зря.
Подбросим в зарю донецкий уголь
И моментально разгорится заря.
В тридцатых годах страна на новый лад заговорила о Донбассе — Стахановское движение было тому виной. С группой писателей приезжал Юрий Олеша. Он побывал сразу в нескольких населенных пунктах края, но ничего такого выдающегося из этой поездки автор «Трех толстяков» не привез.
В 1934 году в Юзовке жил немного Исаак Бабель. Об этом мы бы ничего и не знали,
