Книга Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод

Финляндией и Россией по поводу спорного пограничного региона Карелия вот-вот перерастет в вооруженный конфликт. Говорили, что в этом районе собираются советские войска, и даже ходили слухи о мобилизации Красной Армии вдоль всей западной границы. Хаскелл, который ненавидел Миллера, презрительно отверг его информацию, но лондонские начальники отнеслись к ней серьезно: мобилизация Красной Армии отвлекла бы драгоценный подвижной состав от поставок кукурузы АРА.

Одним из доказательств того, что военные действия действительно могут быть неизбежны, был текст речи Троцкого перед Московским советом 12 марта, в которой он предостерегал финнов от подстрекательства к карельскому восстанию и предлагал пессимистическую оценку советских отношений со странами Балтии и Румынией, изображая их враждебными и даже склонными к войне. В своем обращении Троцкий высказал несколько благодарственных слов в адрес АРА, хотя он также обвинил ее в субсидировании сил белого генерала Врангеля. Ввиду того факта, что Врангель был в изгнании, а его армия вымерла, Троцкий мог иметь в виду только разрозненные остатки бывшей Белой гвардии, которые сейчас находятся на службе у АРА. Московский совет принял резолюцию в поддержку АРА, но в то же время призвал к бдительности в отношении контрреволюционных элементов, которых она укрывала.

На самом деле, бдительность была усилена во время принятия решения конгрессом, что было расценено как неоднозначное благословение в большевистских кругах. Как раз в тот момент, когда законопроект был одобрен Конгрессом, Эйдук выступил вперед, чтобы предупредить советское руководство в письме от 21 декабря, что план Гувера по введению питания взрослых вполне может поставить под угрозу правительство, поскольку это означало бы значительное увеличение местного персонала АРА — «кучки белогвардейцев» — и, таким образом, привело бы к недопустимому росту антибольшевистской активности. Кроме того, «согласно моим источникам», АРА на самом деле является «секретным акционерным обществом», ответственным перед своими предпринимателями-акционерами, что могло означать только то, что советское правительство, выделив ему 10 миллионов долларов золотом на покупку семян, должно было заключить выгодную сделку. Эйдук рекомендовал отклонить выделение средств конгрессом. Однако в том случае, если советское правительство сочтет необходимым принять предложение АРА, Рижское соглашение должно быть подвергнуто фундаментальному пересмотру.

Ленин, конечно, отверг совет полицейского, но разделял его паранойю в достаточной степени, чтобы рекомендовать распространить его письмо среди Политбюро в качестве справочного материала для обсуждения этим органом 31 декабря «политических мер в связи с АРА». Результатом этих обсуждений стало секретное формирование чрезвычайной тройки в составе заместителя главы ВЧК, секретаря Центрального комитета и Эйдука — под руководством Каменева «для выработки специальных мер предосторожности на случай расширения аппарата АРА и привлечения в него ненадежных элементов».

Ни один из этих фактов не был известен АРА, и в любом случае в течение последующих двух месяцев не произошло ничего, что указывало бы на изменение советской политики нежелательного сотрудничества. Затем, в разгар железнодорожного кризиса, прокатилась волна арестов ключевых местных сотрудников в округах, все по политическим обвинениям, а некоторые — при непосредственном участии полномочных представителей Эйдука. Когда сигналы бедствия от надзорных органов достигли Москвы, Хаскелл обратился с этим вопросом к Эйдуку, который объяснил, что советское правительство арестовывает всех членов несуществующей Партии социалистов-революционеров в рамках подготовки к тому, что летом того года станет первым показательным судебным процессом в СССР. Сотрудники по оказанию помощи на местах, которые в целом презирали политику и которые поэтому не ценили ценность для большевиков такого политического театра, могли только предположить, что аресты были направлены на подрыв эффективности их операций.

Именно в это время Эйдук, который изначально отмахнулся от сообщений о серьезности кукурузного затора, внезапно сменил тактику и сказал Хаскеллу, что он поддерживает предложение железнодорожных чиновников в Балашове и Козлове выгрузить кукурузу АРА на тамошние склады, чтобы освободить порожние вагоны для отправки в порты и уменьшить заторы. Хаскелл, способный представить, что неприятностям не будет конца после того, как кукурузу выгрузят из опломбированных вагонов АРА, отверг эту идею. Затем Эйдук предложил, чтобы поезда на этих двух узлах были перемещены в разных направлениях подальше от перегруженных пунктов, и снова Хаскелл отказался, опасаясь, что наступит хаос. Однако, поскольку лучшего решения не представилось, полковник с большой неохотой согласился разрешить временное хранение содержимого тысячи ста вагонов на советских складах в Балашове и Козлове. Но прежде чем этот план смог быть завершен, телеграфные провода вызвали еще одну серию толчков: железнодорожники в разных местах начали захватывать вагоны с кукурузой.

С самого начала миссии АРА периодически сталкивалась с трудностями при перемещении своих припасов в портах, на железнодорожных станциях и складах, потому что советские рабочие отказывались работать, пока им не заплатят. Правительство, больше не имея возможности вернуться к печатному станку, чтобы покрыть свои долги, на несколько месяцев отстало с выплатой заработной платы своим работникам, и в числе наиболее нуждающихся были железнодорожники: в феврале 1922 года многие все еще ждали выплаты зарплаты за ноябрь прошлого года. И все же они были здесь, им было поручено перевозить эшелоны с продовольствием, импортируемым в пользу других людей, в основном крестьян. В декабре Эйдук попросил Хаскелла выделить часть гуманитарной помощи стивидорам и железнодорожникам, но полковник отказался. Однако, когда Эйдук снова поднял этот вопрос в феврале, железнодорожный кризис стал достаточно серьезным, чтобы Хаскелл согласился на небольшой заем кукурузы для рабочих в Козлове, балтийских портах и Новороссийске. Договоренность, оформленная в виде контракта, требовала, чтобы советское правительство внесло в АРА в Лондоне восстановительную цену на кукурузу, общий объем которой составлял сорок пятьсот тонн, позже дополненную еще четырьмя тысячами тонн.

Таким образом, небольшая часть американской кукурузы фактически была зарезервирована для советских транспортников, но то, что произошло в первые дни апреля, выходило за рамки этого соглашения. Уокер из Петрограда телеграфировал в Москву, что офис Эйдука, очевидно, дал указание местным железнодорожным чиновникам конфисковать первые сорок вагонов с кукурузой, прибывших из Ревеля; он хотел знать, был ли этот акт санкционирован АРА. Затем пришла телеграмма от Шафрота с известием, что самарские власти реквизировали тридцать четыре вагона кукурузы АРА в Русаевке, пятьдесят в Балашове и еще одиннадцать в Пензе — и все это в пользу железнодорожников. У Шафрота на руках были копии телеграмм, разосланных из администрации Московской железной дороги с разрешением на эти изъятия, которые он передал Хаскеллу.

Полковник в ответ дал указание должностным лицам АРА в портах прекратить доставку кукурузы на железные дороги. В то же время АРА подала еще одну заявку на конференцию с Каменевым, и снова пришло сообщение, что он занят государственными делами. Это, без сомнения, было правдой, но вопрос о кукурузе АРА сам по себе вот-вот должен был оказаться в центре политической сцены.

Эйдук отправил своего заместителя по железной дороге в Петроград для расследования случаев