Книга Боевой клич свободы. Гражданская война 1861-1865 - Джеймс М. Макферсон

они проиграли на выборах 1856 года), чтобы обеспечить большинство голосов. Слабость позиций Уильяма Сьюарда в этих штатах показала, что его кандидатура на пост президента становилась далеко не столь бесспорной. Для победы в этих штатах республиканцам требовалось привлечь на свою сторону многих из тех, кто на прошлых выборах голосовал за Филлмора, а давняя неприязнь Сьюарда к нативистам делала эту задачу трудновыполнимой. Что еще более существенно, речи Сьюарда о «высшем законе» и «неотвратимом конфликте» создали ему репутацию радикала, что отпугивало старых, консервативно настроенных вигов. Несмотря на то, что Сьюард отмежевался от Джона Брауна и его идеалов, немного грязи из Харперс-Ферри пристало и к его штиблетам. Более того, за годы междоусобной войны среди вигов Нью-Йорка Сьюард нажил себе множество врагов, среди которых был и Хорас Грили. Выдвижение Сьюарда также могло лишить Республиканскую партию дивидендов от коррупционного скандала в администрации Бьюкенена, который они намеревались использовать. Сомнительный след аферы по предоставлению избирательных прав легислатурой Нью-Йорка тянулся к Терлоу Уйду, политическому советнику Сьюарда, пятная, таким образом, и того. Шумная и вечно пьяная толпа клакеров, привезенных Сьюардом и его доверенными лицами в Чикаго, никак не могла улучшить имидж представителя Нью-Йорка[449].

Явившись на конвент с большим преимуществом, основанным на незыблемых позициях в штатах Верхнего Севера, Сьюард рассчитывал победить уже в первом раунде выборов. Но республиканцы были уверены в победе в этих штатах, какая бы кандидатура ни была выдвинута. Прагматики и политики из колеблющихся штатов объединились, чтобы остановить Сьюарда. Потенциальных кандидатов хватало: это были и «любимые сыновья»[450] из Вермонта и Нью-Джерси, и четыре человека, чьи амбиции превосходили статус «любимого сына»: Салмон Чейз из Огайо, Саймон Кэмерон из Пенсильвании, Эдвард Бэйтс из Миссури и Авраам Линкольн из Иллинойса. Однако Чейзу мешала такая же, как и у Сьюарда, репутация радикала, кроме того, он не пользовался единодушной поддержкой даже своего штата. Печальная известность Кэмерона как своего рода «альфонса», успевшего побывать в демократах и в «ничего не знающих» и заигрывавшего с вигами, породила недоверие к его кандидатуре среди тех делегатов, которые считали, что партия должна обладать непорочностью жены Цезаря. В течение какого-то времени Бэйтс казался наиболее сильным оппонентом Сьюарда, так как он пользовался поддержкой Грили и влиятельного семейства Блэров, надеявшихся, что он сможет одержать победу не только на Нижнем Севере, но и в некоторых пограничных штатах. Однако безликий 67-летний миссуриец был рабовладельцем, в прошлом «ничего не знающим» и к тому же в 1856 году поддержал Филлмора. По этой причине он отпугнул бы слишком много потенциальных избирателей, чья поддержка могла стать существенной (особенно немецких протестантов). Мечта о том, что республиканец сможет победить хотя бы в одном пограничном штате, была несбыточной, и Бэйтса поддерживали делегаты преимущественно тех штатов, где перспективы республиканцев были крайне туманны или вовсе безнадежны: Миссури, Мэриленд, Делавэр и Орегон.

Оставался Линкольн. К 16 мая — дню открытия конвента — Линкольн превратился из самой темной лошадки в главный противовес Сьюарду. Партийные лидеры партии постепенно пришли к выводу, что этот представитель Иллинойса имел больше всего преимуществ и меньше всего недостатков. Он был противником рабства и бывшим вигом в партии, состоявшей в основном как раз из бывших вигов, к тому же, несмотря на свою речь о «доме разделенном», сохранил репутацию умеренного. Многие бывшие демократы из числа членов Республиканской партии с уважением вспоминали поступок Линкольна, когда в 1855 году тот ушел в тень, позволив избрать в Сенат противника рабства демократа Лаймена Трамбла. Линкольн противостоял «ничего не знающим», что могло привлечь к нему голоса выходцев из Германии, однако оппозиция его не была настолько демонстративной, чтобы отпугнуть тех противников Сьюарда, которые ранее голосовали за Американскую партию. Уже будучи известен под прозвищем «Честный Эйб», Линкольн своим прямодушием выгодно отличался от нью-йоркской камарильи Терлоу Уида. Выходец из народа, Линкольн служил олицетворением идеологии «свободного труда» и «восходящей мобильности». Он действительно родился в бревенчатой хижине. Проявив политическую гениальность, один из близких друзей Линкольна представил делегатам съезда штата Иллинойс пару жердей для ограды, которые Линкольн будто бы самолично наколол тридцать лет назад. С этих пор Линкольн Расщепитель Жердей превратился в олицетворение фронтира, фермерства, возможностей, открываемых упорным трудом, шанса разбогатеть и прочих составляющих американской мечты, воплощенной в собственном видении республиканца. Наконец, Линкольн был представителем штата и региона, которые должны были стать решающими для исхода выборов, особенно если Дуглас, как ожидалось, станет кандидатом северных демократов. За исключением Уильяма Генри Гаррисона, умершего спустя месяц после инаугурации, не было ни одного президента — выходца со Старого Северо-Запада. Наиболее быстро растущий регион страны вправе был ожидать, что настало его время. Выбор Чикаго как места проведения конвента в бесконечное число раз увеличил шансы Линкольна. Огромная, восторженная толпа жителей Иллинойса заполнила большой зал, подготовленный для конвента и названный в шутку «вигвамом». С помощью фальшивых входных билетов тысячи громогласных сторонников Линкольна заполнили галереи.

Линкольн не был величиной, совсем уж неизвестной в большой политике. Его дебаты с Дугласом привлекли пристальное внимание, а публикация этих дебатов в начале 1860 года лишь укрепила его репутацию. В 1859 году Линкольн выступал почти во всех штатах Среднего Запада. В феврале 1860 года он держал речь перед большой аудиторией в нью-йоркском Куперовском институте[451], а затем отправился в Новую Англию, где произнес одиннадцать речей. Первое появление Линкольна на Северо-Востоке стало триумфальным, что побудило его сторонников в Иллинойсе хвастливо заявить, что «ни один человек в Соединенных Штатах еще так быстро не достигал вершины политического Олимпа»[452]. Частично под впечатлением от этих речей 19 делегатов из этой вотчины Сьюарда отдали Линкольну свои голоса уже в первом раунде голосования в Чикаго.

Однако личность Линкольна по-прежнему оставалась малоизвестной в определенных кругах, так что некоторые эксперты даже не включили его в список семи, двенадцати или даже двадцати одного потенциального кандидата. Некоторые газеты писали его имя как «Абрам». Это, впрочем, продолжалось недолго. Ситуация изменилась, когда Индиана решила присоединиться к Иллинойсу, предоставив, таким образом, Линкольну солидную поддержку в первом раунде от двух ключевых штатов Нижнего Севера. Это дало возможность команде Линкольна (малоизвестной, но очень талантливой группе иллинойсцев) заручиться обещанием делегатов Пенсильвании отдать во втором раунде большинство своих голосов Линкольну, после того как в первом они отойдут Кэмерону. Всю ночь напролет (с 17 на 18 мая) политики Иллинойса самозабвенно работали над тем, как по крупицам собрать голоса второго раунда в пользу Линкольна. Несмотря на инструкции последнего, посланные из Спрингфилда, о недопустимости «заключения