Книга Ветер сулит бурю - Уолтер Мэккин

в ссадинах и кровоподтеках и распухли до того, что казались раза в три больше обычного. Невозможно было разглядеть на них ни мускулов, ни суставов — просто два куска синевато-красного мяса. Мико поднял свои руки и посмотрел на них. Они не распухли, но левая была рассечена, и там, где он поранил ее, заколачивая весло в уключину, оказалась запекшаяся кровь. Он попробовал согнуть руку. Жгучая боль поднялась чуть ли не до самого плеча.

— Придется вам что-то сделать с вашими руками, дядя Джеймс, — сказал тогда он.

— Можно считать, что я счастливо отделался, раз руки у меня вообще-то остались, — сказал дядя Джеймс.

— Да, — сказал Мико. — А что с остальными? Где это мы?

Он поднялся на ноги. Все его тело возмущенно запротестовало против этого. Он закусил губу, и тут же выяснилось, что нижняя губа у него вся в ранках — это он еще в лодке накусал, и страшно болит, так что он чуть не застонал, и когда при этом у него скривилось лицо, то стянувшийся было порез на щеке открылся и опять он почувствовал острую боль во всем лице.

— У тебя там здоровый порез, Мико, — сказал дядя Джеймс. — Верно, зашивать придется.

— Да, — сказал Мико.

Он посмотрел вокруг. По-видимому, их выкинуло на какой-то заброшенный берег. Каким-то чудом они угодили на крошечный пляж — единственный песчаный пляж на этом берегу. Все остальное побережье, ломаной линией огибавшее залив, было сплошным нагромождением изрезанных бурых скал, а за ними начинались заросли вереска, убегавшие в болото, за которым поднимались невысокие горки. Гнетущий вид. Унылый край. А в небе по всему горизонту нависли черные тучи, и проносящиеся над головой серые облака сулили дождь и бурю. Ветер был сильный, но скалы, столпившиеся левее маленькой бухточки, защищали их. Он видел, что море еще не утихомирилось. Волны метались во все стороны и в бешенстве разбивались о берег. На поверхности моря сейчас не было ничего, кроме взбудораженной массы белой пены. Он окинул взглядом залив. В миле, а то и в двух отсюда берег круто поднимался из воды, образуя остроконечный холм, на котором стоял маяк, а дальше за ним виднелась макушка высунувшегося вперед Бофина, на который море обрушивало сейчас всю свою ярость.

— Где это мы? — спросил тогда Мико.

— В нескольких милях от Клеггана, — сказал дядя Джеймс.

— Вы кого-нибудь из остальных видели? — спросил Мико.

— Нет, — сказал дядя Джеймс, глядя на него, и в глазах его была тоска. — Никого я не видел.

— Может, — сказал Мико, — их отнесло к Бофину или к Ома?

— Уж одну-то лодку, во всяком случае, не отнесло, — сказал дядя Джеймс.

— Вы тоже видели? — спросил Мико. Он все еще надеялся, что тогда ему только привиделось.

— Я слышал, — сказал дядя Джеймс, так что никаких сомнений уже не оставалось.

— Да, но наша лодка легенькая какая, — сказал Мико. — У них-то были тяжелые лодки. Если мы выкарабкались, так им-то Сам Бог велел.

— Если бы они не стали возиться с сетями, — сказал дядя Джеймс, — может, им и удалось бы спастись. С сетями они завозились — вот что ту лодку сгубило. Они все так дорожат своими сетями. Мы же все тут нищие. Только жизнь-то все-таки дороже. Не стоит отдавать ее за сеть.

— Пройдемтесь, что ли, по берегу немного? — предложил Мико.

— Ну что ж! Что-то делать нам все равно надо, — сказал дядя Джеймс.

Они пошли. Сначала медленно, трудно, с остановками, превозмогая боль во всех членах. Холодная и мокрая шерстяная одежда отвратительно липла к телу. Но постепенно от ходьбы кровь у них разогрелась, и сырая одежда тоже стала теплой и не такой несносной. Они дошли до того места, где кончался их песчаный пляж, и тогда им пришлось карабкаться по скалам. Дядя Джеймс не мог притронуться ни к чему руками и, перелезая через большие камни, должен был опираться на локти. Это было очень больно.

Они нашли свою байдарку. Она застряла между двумя скалами, бок ее был вспорот, так что казалось, будто кто-то нарочно изрезал ее корпус ножом. Останавливаться они не стали, только высвободили ее и выволокли на берег, повыше того места, где море отметило границу своих владений, навалив длинной полосой свежие водоросли. Дядя Джеймс мимоходом взглянул на лодку.

— Можно будет потом поправить, — сказал он и пошел дальше.

Когда они обогнули следующий мыс, им пришлось лезть на огромную, срезанную сверху скалу. Мико встал там и посмотрел назад. Отсюда ему видно было почти все побережье. До самого Клеггана, даже дальше. Ему видны были фигурки, рассыпавшиеся по дорогам и пляжам, маленькие фигурки, пестревшие вдали. Преобладал красный цвет. Значит, на улицу высыпали женщины.

А потом Мико посмотрел вниз, туда, где волны ударялись о подножье скалы, и увидел в воде тело. Это было тело мужчины. Он лежал лицом вниз, раскинув руки. Его то прибивало к скале, то относило назад, прибивало и относило, и он безвольно повиновался прибою. Сердце у Мико замерло. Это было тело крупного мужчины в синей фуфайке и в грубых синих брюках. Волосы разметало водой. Они были темного цвета.

— Дядя Джеймс, — позвал он тихонько и почувствовал, как тот придвинулся к нему. Он указал вниз пальцем. Молча.

Услышал, как у дяди вырвался короткий вздох, и спрыгнул вниз. Здесь было неглубоко, всего по пояс. Он даже не почувствовал, что стоит в воде. Добрался до тела, обхватил его сильной рукой и пошел, продвигая его вперед по воде, туда дальше, где в море выдавалось гладкое массивное подножье скалы.

Когда он добрался туда, дядя Джеймс уже ждал его, но помочь ему он ничем не мог.

— Руки мои, Мико, — сказал он, — они совсем как чужие.

— Ладно, — сказал Мико, и вылез на берег, и нагнулся над безжизненно лежавшим у края воды человеком. Он подхватил тело, все еще лежавшее лицом вниз, и начал затаскивать его наверх по круглым, осыпавшимся валунам, бережно, осторожно, так что оно продвигалось вперед медленно и ноги беспомощно волочились, сшибая камни тяжелыми башмаками. Он вытащил труп и положил на берегу, и в голове у него не было ни одной мысли, и наконец он перевернул его. Сделать