Книга Главный день - Владислав Конюшевский

Цыган, услыхав сей пассаж, хрюкнул, а Игорь, продолжая свое занятие, миролюбиво пробурчал:

— Зато не жарко. Поддувает опять-таки замеча…

Вдруг майор замолчал, и у него стало дергаться веко. Прижав глаз пальцем, он подскочил к боковому окну и шикнул, призывая к тишине. А потом глухим голосом спросил:

— Вы слышите?

Твою мать! Только не это! Когда он в последний раз интересовался моим слухом, дело закончилось прибытием танкового взвода. Неужели и сейчас будет та же хрень?

Но все оказалось гораздо хуже. Вдалеке, там, где дорога проходила по холму, появился БТР-90, с характерной оглоблей тридцатимиллиметровой пушки. А за ним потянулись, переваливая через бугор и исчезая из вида, три тентованных «Урала». Сзади, на прицепе, у них болталось что-то сильно напоминающее минометы. Ну вот и хана…

Я уже открыл рот, чтобы озвучить свою пессимистическую мысль, но Ступка меня хрипло опередил:

— Пипец… — и как-то встряхнувшись, другим голосом продолжил: — Короче, мужики, у нас остался один «Аглень», и я гарантирую, что этот бэтээр в станицу не пройдет! Гарантирую! А вы уходите вон к тому оврагу. До него меньше километра, так что успеете…

Эти слова меня сильно обозлили, и я, показав другу дулю, прошипел:

— Щаз! Только шнурки поглажу! Герой, жопа с дырой! Нам надо не просто девяностый повредить, а так им влупить, пока они походной колонной идут, чтобы как можно больше козлов на тот свет отправить! А один ты этого не сможешь сделать!

Прядилин меня поддержал:

— Правильно! Если броню выбить, они нас отсюда минут двадцать выколупывать будут. А если учесть, что помощь нашим вот-вот должна подойти, эти двадцать минут могут стать решающими.

Только наш героический порыв был похерен с самого начала, так как БТР остановился в полукилометре, а к блоку легкой трусцой направилось человек десять пешей разведки. Цыган, припавший к пулемету, ругнулся сквозь зубы:

— От ведь твари хитрозадые! И что теперь? Они ведь из своей скорострелки эту хибару моментом раскатают.

А майор, внимательно глядящий на приближающихся людей, вдруг сказал:

— Не стрелять! — и видя наше недоумение, пояснил: — Посмотрите на их каски!

Глянув, я пожал плечами. Каски как каски. Обтянуты чехлами. Хотя… Блин, это русские каски! У карателей амеровские шлемы, очень похожие на «горшки» нацистов. А тут… хотя из-за чехлов форму толком не поймешь. Но очков на них точно нет. Для БОГСовцев такое нарушение неприемлемо. Они ведь почему не допускают вольностей и таскают на себе все предписанное уставом снаряжение? Да все просто — деньги! Если вдруг хоть какой-то детали снаряги на бойце не окажется, то страховая компания, в случае ранения, просто не оплатит страховку. С другой стороны — а вдруг это просто хитрость? Ну как тот проезд под красным флагом?

Но пока я соображал, Игорь для себя уже все решил. Прислонив оружие к стене, он достал гранату и сказал:

— Пойду посмотрю, что это за люди.

Ступка опешил:

— Ты чо, сбрендил?

Я его поддержал:

— Не глупи! Поближе подойдут — разберемся ху из ху.

Чекист возразил:

— Может быть поздно. На нас ведь тоже не написано, что мы из Сопротивления. А если стрельба начнется, там уже не до разговоров будет, — подмигнув, добавил: — Ну, вы, если что, за меня отомстите!

Сказав это, Прядилин широким шагом вышел наружу и, помня о пулеметчике в станице, двинул, прикрываясь зданием блокпоста, в сторону колонны. А мы с Федькой, в два ствола, стали вести приближающихся разведчиков. Впрочем, те, увидев человека, тут же припали на колено, практически исчезнув из поля зрения. Игорь же шел и шел, выдавая напряжение лишь неестественно прямой спиной. Потом он остановился, и какое-то время ничего не происходило. А потом… потом ему навстречу поднялся боец. Вот они стоят рядом. А вот повернулись и пошли к нам! Цыган посмотрел на меня неверящими глазами:

— Твою терибаблию, неужели наши?! — А еще через полминуты, когда парочка подошла поближе, Ступка заорал: — Ё-моё! Это же «Волкодавы» на помощь пришли!

* * *

Станица была полностью зачищена от врага ближе к вечеру. Последним из них, запертым в трехэтажном здании, предложили сдачу, а после отказа (каратели отлично понимали, что в лучшем случае им светит только гуманная пуля) просто расстреляли дом из пушки. А потом еще и добавили несколько залпов «Шмелями». Для верности. Потери у нас и так были страшенные, не хватало еще людей терять после победы. Защитников станицы из местных, стоящих на ногах, к тому времени оставалось человек двадцать. Да и тех, кто ранним утром уходил на блокирование дороги, тоже сильно потрепали. У них еще та мясорубка приключилась, когда колхозники, несколько часов, считай в чистом поле, сдерживали натиск двух рот противника, который рвался в Заречное с востока.

Но зато теперь стало известно, что организованное сопротивление «общечеловеческого» режима сломлено по всей России, а его карательные части практически полностью уничтожены. Час назад смирновцы подавили последний оплот демократии в Ростове.

Эти новости принес в госпитальную палатку Прядилин, успевший уже где-то сменить свои драные джинсы на армейский камуфляж. Мы как раз сидели возле очухавшегося и довольно бодрого Чижа, ехидно обсуждая новый облик Дубинина. Костя, который вовремя сообразил слинять из расстреливаемого здания, имел красную физиономию, на которой полностью отсутствовали ресницы и брови. На голове же присутствовали большие проплешины, и Корнет до сих пор вонял жженым волосом. Его обшмалило, когда Дубинин, уходя от обстрела, проскочил через горящую хату. И теперь вся палатка, слушая его рассказ и глядя на креативную прическу, ржала от души. Спросите, чего тут смешного? Да ничего. Просто мы все были живы и нам было хорошо.

А тут еще майор с отличными новостями появился. И не просто с новостями, а с бутылкой водки, которую поделили на всех раненых. На нос получилось грамм по пятьдесят. Но только решили добавить, как пришел фельдшер, развозникался и всех лишних выгнал. Поэтому мы расположились на лавочке за мэрией. Здесь было тихо: никто не орал, не плакал, не смеялся, не матерился в горе или радости. Здесь же мы и приговорили на четверых еще одну бутылку. Молча. Видно, откат пошел после сегодняшнего сумасшедшего дня. А когда курящие закурили, Прядилин, до этого разглядывающий что-то в темном небе, вдруг сказал:

— Мужики, а ведь сегодня наш главный день.

Цыган удивился:

— В смысле?

Все тоже заинтересовались непонятными словами, и Игорь объяснил:

— Понимаете, просто у каждого есть такой день. Для кого-то это день свадьбы, для кого-то рождение ребенка, для кого-то обретение настоящего друга. Но все эти события касаются одного человека или очень небольшой группы людей. А сегодня мы, всем миром, изменили историю. Понимаете? Не кто-то, где-то или когда-то, а именно мы и именно всем народом! Поэтому я и говорю, что сегодня наш общий главный день.