Книга Дикая девочка. Записки Неда Джайлса, 1932 - Джим Фергюс

сказал Хуэрта. – Мы ведь так близко.

– Я бы предложил пройти ночью, – с казал Гетлин. – При луне света достаточно. Апачи суеверны и не станут нападать в темноте.

– Это безумие, – возразил я. – Там и днем-то трудно проехать.

На лице Гетлина дернулся мускул.

– Мистер Джайлс, думаю, все согласны с тем, что ваш план полностью провалился, – сказал он. – Вы упустили апачскую девчонку, на которую мы рассчитывали для обмена, вы не спасли сына Хуэрты, а вдобавок потеряли трех членов экспедиции, в том числе женщину, которую бросили в лапах дикарей, спасая собственную трусливую шкуру. Подводя итог, должен сказать, что мы больше не ждем от вас советов.

– Я и не надеялся, что ждете, шеф.

– Вины Джайлса тут нет, – вмешался Толли. – Я был назначен командиром, мне и нести ответственность.

– Вы кое-что упускаете из виду, – заметил Альберт.

– И что же это, разведчик? – спросил Гетлин.

– Вам бы почитать историю апачских войн, шеф, – продолжил Альберт. – Потому что, по обычаю, когда апачская деревня подвергается нападению, они первым делом убивают всех пленников, включая женщин и детей. Так они лишают врага радости от победы.

Гетлин с сожалением поглядел на Альберта.

– Не тебе рассказывать мне о зверствах апачей, разведчик, – бросил он. – Я, как и все остальные, хорошо знаю, какая они подлая мразь. Я знаю, что у них нет понятия о чести, о честном бое. Если бы мне решать, мы уже давно покончили бы с ними.

Этого Альберту говорить не стоило, я увидел, как вспыхнуло его лицо.

– Вы, белоглазые, явились в нашу страну со своими солдатами, ружьями, пушками, – сказал он. – Вы присвоили нашу землю, вы убивали каждого из нас, кто вставал на вашем пути, вы заперли выживших в резервациях. И вы требуете от нас, чтобы мы честно сражались против вас? Как, вы полагаете, должно племя, насчитывающее несколько тысяч человек, переживать три столетия преследований? Как, по-вашему, мы могли избежать того, чтобы с нами покончили, как вы выразились, Гетлин? Только научившись сражаться бесчестно. Всему, что мы знаем о зверствах, нас научили белоглазые, испанцы и мексиканцы.

– Теперь, значит, «мы»? – Гетлин многозначительно кивнул. – Я – то думал, ты на нашей стороне, разведчик. Черт, я считал вас, по крайней мере, полуцивилизованными. А теперь вижу, что тебе достаточно было сутки провести среди своих, чтобы нацепить набедренную повязку и встать на тропу войны. А твой дед, наверно, снова стал коренным?

Альберт с презрением посмотрел на Гетлина и обратился к Каррильо:

– Полковник, если допустить, что вы сумеете преодолеть перевал, – сказал он, – и вторгнетесь в поселок, вы найдете Маргарет, Браунинга и сына Хуэрты мертвыми. Их кровь будет на вашей совести.

– Надо прислушаться к его словам, полковник, – с казал Фернандо Хуэрта и встал. – Мы не можем рисковать жизнью моего сына из-за спешки.

– Сеньор, у нас нет выбора, – возразил ему Каррильо. – Наши попытки договориться с дикарями провалились, это ясно. Нужно предпринять военную акцию.

– Нет! – крикнул Хуэрта. – Я не позволю!

– Не вы командуете этой операцией, сэр, – отрезал Каррильо.

– Есть одно обстоятельство, о котором вам нужно знать, – вмешался я.

– Что же, мистер Джайлс? – осведомился Гетлин.

– Вождь поселка – белый человек.

– О чем это вы?

– Вы когда-нибудь слышали имя Чарли Маккомаса?

– Еще бы, – сказал Гетлин. – Все на юго-западе знают историю маленького Чарли Маккомаса. Апачи похитили его в 1883 году.

– С тех пор он немного подрос, шеф, – проговорил Толли. – Я бы даже сказал, стал совсем взрослым.

– О черт! – выругался Гетлин. – Тут годами ходят разные слухи о Чарли Маккомасе. Старый Уайт, что ковбойствовал у Даймонда, клялся, что в 1924-м он как-то заблудился в лесу и наткнулся на долговязого рыжего мужика, который вел отряд апачей.

Он утверждал, что это – парень Маккомасов. Разумеется, старик не слишком-то дружит с правдой и ради красного словца…

– Это вовсе не красное словцо, – сказал я. – Мы его видели.

В лагерь Толли, Альберт и я возвращались в мрачном настроении. Жуткая гроза кончилась, однако напоминала о себе отдаленными раскатами грома и вспышками молний на горизонте.

– Ну что ж, не так уж все плохо, – обронил Толли.

13 июня 1932 года

Однако нас ждало новое несчастье. Этим утром на заре полковник Каррильо отбыл из лагеря во главе небольшого отряда мексиканских солдат и полудюжины волонтеров. Проводником у них стал Билли Флауэрс. Их целью была разведка, полковник хотел самолично осмотреться на местности.

Не прошло и шести часов с их отъезда, как Каррильо, Флауэрс и еще пятеро спасшихся, из которых двое были ранены, вернулись в лагерь. Только Флауэрсу удалось сохранить мула, на котором он привез тяжелораненного. Остальные вернулись пешком. Они рассказали, что восемь мексиканских солдат и четверо волонтеров были убиты из засады, а лошадей и мулов апачи либо перебили, либо увели с собой. Не сказав никому ни слова о том, что с ними приключилось, Каррильо и Флауэрс немедленно заперлись и принялись совещаться с Гетлином. Один из выживших в перестрелке американцев был Уинстон Хьюз, сын стального магната, тот самый йельский студент, которому так нравилось мучить Толли. Оставив на сей раз свои замашки рубахи-парня, Уинти пересказал нам подробности жутких событий.

До перевала они так и не добрались, а напоролись на засаду всего в часе пути от лагеря, в месте, где тропа проходит вплотную к арройо. Там над тропой нависло несколько утесов, и именно на них затаились апачи. Отряд ехал, вытянувшись гуськом, Каррильо впереди, но тут раздался выстрел, и лошадь под полковником упала замертво. Потом почти одновременно раздались еще два выстрела, и всадник, ехавший последним, волонтер из Нью-Йорка по имени Ларкин, мертвым свалился с седла, а его лошадь забилась, раненная. Так тропа оказалась с двух концов заблокирована ранеными умирающими лошадьми, а остальные животные, охваченные паникой, заметались – они вертелись волчком, скользили по камням, падали на колени. В этом хаосе одних всадников сбрасывали лошади, других хладнокровно и методично расстреливали апачи. Полковник Каррильо крикнул, велев всем спешиться и искать укрытия. Кое-кто из солдат сумел расчехлить ружья и открыл ответный огонь, но они никак не могли понять, откуда стреляют, и поэтому палили наугад, просто в направлении утесов. А спокойная, чуть ли не ленивая стрельба продолжалась с дьявольской точностью, и каждую минуту кто-нибудь падал на землю.

– Мы были как жестяные утки в тире, – тихо произнес Уинти Хьюз; в его голосе слышались слезы. – Мы никак не могли уйти с тропы, мы даже не понимали, откуда нас расстреливают.

И только Билли Флауэрс на своем рослом белом муле, скакавшем по камням, будто горный козел, сумел