Книга Как жить в эпоху Тюдоров. Повседневная реальность в Англии ХVI века - Рут Гудман

С практической точки зрения речь шла о распространении венерических заболеваний, а также, что куда важнее для властей, о незаконнорожденных детях. Забота о них возлагалась на плечи общин. В обществе эпохи Тюдоров, где ресурсы были сосредоточены в руках мужчин, женщина почти не имела шансов воспитать ребенка без финансовой поддержки мужчины или, в его отсутствие, прихода. Ставки приходского налогообложения заметно варьировали в зависимости от числа нуждающихся в помощи бедняков в приходе. Поэтому налогоплательщики очень старались предотвратить появление незаконнорожденных детей. Таким образом, и церковь, и соседи стремились донести до ответственных общинных лидеров, что сексуальные проступки в общине — многоуровневая и серьезная проблема. Хорошо управляемое сообщество должно было просвещать своих членов о моральной стороне сексуального поведения, следить за порядком и наказывать тех, кто не соблюдает нормы целомудрия. Общественный надзор за половой жизнью человека был нормой.

Проституция считалась городским явлением. В сельской местности, разумеется, были женщины, которые в силу личного выбора или отчаяния были готовы оказывать сексуальные услуги в обмен на деньги или вещи, но им было сложно прокормиться этим ремеслом из-за редкости клиентов и множества бдительных соседей. Так что в британских деревнях редко совершали сексуальные правонарушения, редко изменяли и редко поспешно женили служанок. В Лондоне же было большое и подвижное население, и в город постоянно стекались молодые неженатые люди, уехавшие далеко от своих семей. Здесь было легче пропасть из виду и очутиться в одиночестве и без друзей. Джудит Тейлор, например, как и многие другие, приехала в Лондон из Эссекса в поисках возможностей. В 1575 году она была хромой, безработной и бездомной, спала под прилавком на рынке в Шордиче. Своим надзирателям в Брайдвелле она сказала, что сошлась с Томасом Смитом от отчаяния. Среди текучего лондонского населения также было проще замести следы и хоть немного скрыть свой позор. Сводник Элис Партридж сказал ей поменять имя, иначе, по его словам, «она опорочит себя». В Лондоне также можно было найти самых богатых клиентов. В 1598 году Элис и другую девушку, Барбару Эллен, отправили к мистеру Бруку, который заплатил им 30 шиллингов за встречу. Сутенер получил половину, но Барбара все равно заработала больше, чем некоторые служанки зарабатывали за год (хотя они, помимо наличных, также получали питание и крышу над головой). Г-н Брук был богатым и влиятельным человеком, братом лорда Кобэма, и внимание таких клиентов могло быть большой удачей. Элис, которую уволили со службы в высшей степени уважаемой леди Маргарет Хоби за плохую работу, активно искала себе сводника, и ее сопровождала мать. Поэтому такой образ жизни, даже если она вряд ли мечтала о такой судьбе, все же был далек от отчаянного шага Джудит Тейлор.

Власти периодически принимали меры по пресечению проституции. Согласно «Хронике» (A Chronicle, 1503) Ричарда Арнольда, в 1474 году лорд-мэр предпринял «усердные и крутые меры против слуг Венеры и приговорил их к тому, чтобы их рядили, и впереди них шли их менестрели». В Лондоне были собственные публичные ритуалы позора по борьбе с проституцией. Они включали ношение отличительной одежды (подробнее об этом будет ниже) и шествие по улицам, сопровождаемое речами о моральном падении виновных, которые были частью официальной реакции на моральные нарушения в течение всего периода правления Тюдоров. Видимо, во время карательного рейда 1474 года были пойманы не менее 60 человек, многие из которых были изгнаны из города по окончании позорного ритуала. Более подробно описывается наказание пяти женщин в 1529 году:

Названные лица должны быть переведены из [тюрьмы] Контор в Ньюгейт с музыкой, то есть со сковородами и чашами, звенящими перед ними, и должны быть одеты в полосатые капюшоны, а в руках держать белые розги в знак того, что они — сводники, шлюхи и потаскухи; и так они должны быть проведены до Стандерда в Чип, и там надо огласить это объявление, а оттуда провести от Чипа до Корнхилла и там их побить камнями под позорным столбом во время объявления, а оттуда — к Алгейту, где навсегда изгнать их вон из города.

Накинув на головы полосатые капюшоны, они должны были обойти город вместе с людьми, которые шли перед ними и стучали в кастрюли, чтобы привлечь внимание к процессии. На каждой остановке маршрута они должны были стоять у позорного столба, где горожанам предлагалось бросать в них разные вещи, часто — камни, пока зачитывался список совершенных ими преступлений. В конце концов, окровавленные, со звенящими в ушах оскорблениями, они, теперь уже бездомные, изгонялись из города. К тому времени, когда Джудит Тейлор судили за проституцию в 1575 году, полосатые капюшоны исчезли, а позорный столб заменила порка, но шествие виновных, привязанных к задней части телеги, по улицам все еще продолжалось.

Так поступали не со всеми видами проституции. В первой половине эпохи Тюдоров в Саутуарке существовали лицензированные публичные дома, которые находились под юрисдикцией епископа Винчестерского. Они были неподконтрольны лондонским властям, а аренда и лицензионные платежи шли в казну епархии. В конце концов в 1546 году они были закрыты на волне беспокойства из-за распространения венерических заболеваний, в особенности сифилиса, и еще одной вспышки чумы. Позже состоятельные и влиятельные клиенты стали давать определенную защиту своим любимым публичным домам. Лицензированные заведения обслуживали в основном клиентов из более обеспеченных слоев общества: юристов, придворных и некоторых священнослужителей. Работавшие там женщины, как правило, были хорошо одеты и могли подражать светским манерам элиты. Рассказ, записанный в 1598 году в протоколе суда Брайдвелла, описывает публичный дом, которым управляет госпожа Хиббенс, которая «всегда держала наготове в своем доме различные женские наряды: шелковые мантии различных цветов, мантии из шелка, смешанного с камвольной тканью и из других материалов, нижние юбки из прочной ткани, имитирующей кожу, с двумя или тремя ярдами бархата, а также голландские сорочки». Когда клиенты хотели заняться сексом с «дамой», она посылала за одной из своих девушек и переодевала ее в соответствующий случаю наряд.

Рассказ Элизабет Киркеман о своих буднях в борделе «Гилберт Ист» в 1570-х годах содержит аналогичную историю о шелковых платьях и бархатных чулках, хранившихся в помещениях для «джентльменов и состоятельных людей». Этот бордель принимал обычных людей, когда богатых гостей не ожидали («когда некого больше было обслужить, приходило много подмастерьев», по словам Киркеман). Показательно, что ее арестовали не тогда, когда она работала в этом заведении, куда нечасто заглядывали состоятельные клиенты, а позже, когда работала в гораздо более скромном учреждении, клиенты которого состояли из «разной прислуги, темнокожих и других лиц» и поэтому не могли защитить ее от властей. Еще в более уязвимом положении были те, кто работал на улицах, где к списку преступлений, которые они совершали в глазах закона, добавлялось бродяжничество.

Поскольку все внебрачные сексуальные отношения сводились в одну категорию — «разврат», то влечение к собственному полу не привлекало особого внимания. Понятия гомосексуальности не было, было только деление на целомудренных и нечистых. Из проповедей той эпохи ясно, что грехи Содома и Гоморры часто толковались как общая сексуальная распущенность, вобравшая кровосмешение, изнасилование, скотоложество, гомосексуальность, гетеросексуальный анальный секс и прелюбодеяние. Например, «Проповеди против блуда» Томаса Бэкона описывают грехи этих двух городов как «блуд и нечистоту», а баллада 1570 года «Страшное и ужасное разрушение Содома и Гоморры» подчеркивает сексуальные грехи всего населения: «Он осудил их непристойные жизни, молодого и старого, мужчину и женщину». Только Лот и его семья оказались достойны спасения, потому что Лот — единственный праведник. Но в балладе даже его дочери пытаются искусить его сексуальным грехом: